Сказка о Камар-аз-Замане и жене ювелира (ночи 971—978)

Тысяча и одна ночь сказка "Сказка о Камар-аз-Замане и жене ювелира (ночи 971—978)"

Девятьсот семьдесят первая ночь.
Когда же настала девятьсот семьдесят первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что невольница вошла к ним и дала каждому из них чашку, и они выпили и заснули. И тогда пришла молодая женщина и сказала Камар-аз-Заману: „О негодяй, как ты спишь и утверждаешь, что ты влюблённый, ведь влюблённые не спят“. И она села ему на грудь и не переставала осыпать его поцелуями, и кусать, и сосать ему губы, и играть с ним до утра. А потом она положила ему в карман нож. Под утро она послала свою невольницу, и та разбудила обоях, и щеки Камар-аз-Замана словно пылали огнём от сильного румянца, и губы у него были как коралл из-за сосанья и поцелуев.
И ювелир спросил его: «Может быть, тебя беспокоили комары?» И Камар-аз-Заман отвечал: «Нет». Теперь, узнав в чем загадка, он перестал жаловаться, – а посмотрев у себя в кармане, он нашёл нож, – и промолчал. И Камар-азЗаман позавтракал, и выпил кофе, и вышел от ювелира, и отправился в хан. И, взяв пятьсот динаров, пошёл к старухе, и рассказал ей о том, что видел, и сказал: «Я заснул против воли и утром не увидел ничего, кроме ножа у себя в кармане». – «Да защитит тебя от неё Аллах в следующую ночь! – воскликнула старуха. – Она говорит тебе: „Если ты заснёшь ещё раз, я тебя зарежу!“ Ты будешь приглашён к ним на следующую ночь, и если ты заснёшь, она тебя зарежет». – «А что же мне делать?» – спросил Камар-аз-Заман. И старуха сказала: «Расскажи мне, что ты ешь и пьёшь перед сном». И Камар-аз-Заман сказал: «Мы ужинаем, как обычно ужинают, а потом, после ужина к нам приходит невольница и подаёт каждому из нас чашку. И когда я выпиваю свою чашку, я засыпаю и просыпаюсь только утром». – «Беда в этой чашке, – сказала старуха. – Возьми её у невольницы, но не пей, пока её не выпьет хозяин и не заснёт. Когда невольница даст тебе чашку, скажи ей: „Дай мне напиться воды“. И она уйдёт, чтобы принести тебе кувшин, а ты вылей из чашки за подушку и представься спящим. А когда невольница вернётся с кувшином, она подумает, что ты заснул, после того как выпил чашку, и уйдёт от тебя, и через некоторое время тебе все станет ясно. Но берегись ослушаться моего приказания». – «Слушаю и повинуюсь!» – ответил Камараз-Заман и отправился в хан.
Вот то, что было с ним. Что же касается жены ювелира, то она сказала своему мужу: «Гостя угощают три вечера. Пригласи же в третий раз». И ювелир отправился к Камараз-Заману, и пригласил его, и привёл опять в ту комнату. И когда они поужинали и совершили вечернюю молитву, вдруг вошла та невольница и дала каждому из них чашку. И хозяин выпил и заснул, а что касается Камар-аз-Замана, то он не выпил, и невольница сказала ему: «Разве ты не будешь пить, о господин?» И он сказал ей: «Я чувствую жажду, подай кувшин». И невольница ушла, чтобы принести кувшин, и Камар-аз-Заман опрокинул чашку за подушку и лёг. И когда невольница возвратилась, она увидела, что он спит, и рассказала об этом своей госпоже. «Когда он выпил чашку, он заснул», – сказала она. И молодая женщина подумала: «Смерть для него лучше, чем жизнь».
И потом она взяла острый нож и вошла к нему, говоря: «Вот уж третий раз, как ты не замечаешь знака, о дурень! Теперь я распорю тебе живот». И Камар-аз-Заман, увидев, что она подходит к нему с ножом в руке, открыл глаза и поднялся, смеясь, и женщина сказала ему: «Ты понял этот знак не по своей догадливости, а по указанию хитрого. Расскажи мне, откуда у тебя это знание?» – «От одной старухи, и у меня с ней случилось то-то и то-то», – отвечал Камар-аз-Заман и рассказал ей в чем дело.
И женщина молвила: «Завтра уйди от нас и пойди к старухе и спроси её: „Остались ли у тебя ещё хитрости, сверх этого?“ Если она тебе скажет: „Есть“, скажи ей: „Старайся, чтобы я получил доступ к ней открыто“. А если она скажет: „Нет у меня больше ничего, это последнее“, – выкинь её из головы. А завтра вечером к тебе придёт мой муж и пригласит тебя; приходи с ним и расскажи мне все, и я буду знать остальной план». – «Это недурно», – сказал Камар-аз-Заман.
И он провёл с ней остаток ночи, прижимаясь и обнимаясь, и они употребляли, в согласии, буквы понижения, сближая связь со связующим, а муж её был точно тенвин, отброшенный при сочетании [674]. И они делали это до утра, и потом женщина сказала: «Мне не хватит с тобой ни ночи, пи дня, ни месяца, ни года, и я хочу провести с тобой остаток жизни. Но потерпи, пока я не сделаю с моим мужем хитростей, которые смутят разных людей, и мы достигаем таким образом нашей цели. Я зароню в него сомнение, так что он разведётся со мной, и я выйду за тебя замуж и поеду с тобой в твою страну. И я перенесу к тебе все его деньги и сокровища и ухитрюсь разрушить его жилище и стереть его следы. Но только ты слушайся моих слов и повинуйся мне в том, что я тебе скажу, и не будь непослушен». – «Слушаю и повинуюсь! – сказал Камараз-Заман. – Нет во мне непослушания».
И женщина молвила: «Ступай в хан, и если мой муж придёт и пригласит тебя, скажи ему: „О брат мой, сын Адама тягостен, когда учащаются его посещения, они надоедают и щедрому и скупому. Как это я хожу к тебе каждый вечер, и мы с тобой спим в одной комнате, – ведь если ты не сердишься на меня, то, может быть, твоя жена на меня сердита, так как я не пускаю тебя к ней. Если ты желаешь общения со мной, то найми мне дом, рядом с твоим домом, и иногда ты будешь бодрствовать со мной до часа сна, и иногда я стану бодрствовать с тобой до часа сна, и потом я буду уходить в своё жилище, а ты пойдёшь в гарем. Это лучше, чем каждую ночь не пускать тебя в гарем“. И после этого он придёт ко мне и спросит у меня совета, и я ему посоветую выселить нашего соседа. Дом, в котором он живёт, – наш дом, и этот сосед живёт по найму. И когда ты придёшь в этот дом, Аллах облегчит нам остальное. Ступай теперь и сделай так, как я тебе велела», – сказала она потом. И Камар-аз-Заман ответил: «Слушаю и повинуюсь!» И жена ювелира ушла, а он представился спящим. И через некоторое время пришла невольница и разбудила обоих, и ювелир, очнувшись, спросил: «О купец, может быть, комары беспокоили тебя?» – «Нет», – сказал Камар-аз-Заман. И ювелир молвил: «Должно быть, ты к ним привык».
И затем они позавтракали, и выпили кофе, и ушли по своим делам, и Камар-аз-Заман отправился к старухе и рассказал ей о том, что случилось…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот семьдесят вторая ночь.
Когда же настала девятьсот семьдесят вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Камар-аз-Заман, отправившись к старухе, рассказал ей о том, что случилось, и сказал: „Она говорила мне то-то и то-то, а я говорил ей то-то и то-то. Есть ли у тебя что-нибудь больше, чем этот план, чтобы привести меня к сближению с ней открыто?“ – „О дитя моё, – сказала старуха, – мой план дошёл досюда, и здесь истощились мои хитрости“.
И Камар-аз-Заман оставил её и отправился в хан. И наступило утро, а под вечер ювелир отправился к Камар-азЗаману и пригласил его, и Камар-аз-Заман сказал: «Мне невозможно идти с тобой». – «Почему это, – спросил ювелир, – я полюбил тебя и не могу больше с тобой расстаться? Заклинаю тебя Аллахом, пойдём со мной». – «Если ты хочешь долго быть со мной вместе и продлить дружбу между мной и тобой, найми мне дом рядом с твоим домом, – сказал Камар-аз-Заман, – и если захочешь, ты будешь бодрствовать у меня, и я буду бодрствовать у тебя, и перед сном каждый из нас уйдёт в свой дом и будет спать у себя». – «У меня есть дом рядом с моим домом, – сказал ювелир, – и он моя собственность. Пойдём ко мне сегодня вечером, а завтра я освобожу его для тебя».
И Камар-аз-Заман пошёл, и они поужинали и совершили вечернюю молитву, и муж женщины выпил чашку, где было снадобье, и заснул, а в чашке Камар-аз-Замана не было примеси, и он выпил её и не заснул. И жена ювелира пришла к нему и просидела, беседуя с ним, до утра, и её муж валялся, точно мёртвый, а потом он очнулся, как обычно, от сна и послал за своим жильцом и сказал ему: «О человек, освободи мне мой дом – он мне понадобился». – «На голове и на глазах!» – ответил жилец, освободил дом, и Камар-аз-Заман поселился в нем и перенёс в него все свои пожитки. И в этот вечер ювелир провёл время у Камар-аз-Замана, а потом он ушёл домой.
На следующий день его жена послала за искусным строителем и, призвав его, соблазнила его деньгами, и он сделал ей из её дома подземный ход, который вёл в дом Камар-аз-Замана, и устроил опускную дверь под землёй. И не успел Камар-аз-Заман опомниться, как женщина вошла к нему, неся с собой два мешка денег. «Откуда ты пришла?» – спросил он. И она показала ему подземный ход и сказала: «Возьми эти два мешка его денег», – и села. И она забавлялась и играла с ним до утра, а потом сказала: «Подожди, я схожу к нему и разбужу его, чтобы он ушёл в свою лавку, а потом приду к тебе». И Камар-аз-Заман сел и стал её ждать. А она пошла к своему мужу и разбудила его, и он встал, омылся, помолился и ушёл в лавку. И после его ухода она взяла четыре мешка, и пришла к Камар-аз-Заману подземным ходом, и сказала: «Возьми эти деньги». И посидела у него, а затем каждый из них ушёл своей дорогой, и женщина пошла к себе домой, а Камараз-Заман отправился на рынок. И когда, ко времени заката, он вернулся к себе домой, он увидел у себя десять мешков, и драгоценные камни, и другие вещи. А потом ювелир пришёл к Камар-аз-Заману, в его дом, и увёл его к себе, в ту комнату, и они вместе провели вечер. И невольница, по обычаю, вошла к ним и дала им напиться, и её господин заснул, а с Камар-аз-Заманом ничего не случилось, так как его чашка была безвредная, без примеси.
И женщина пришла к нему и сидела, играя с ним, а невольница носила вещи в дом Камар-аз-Замана через подземный ход, и они были в таком положении до утра. А затем невольница разбудила своего господина и напоила обоих кофе, и каждый из них ушёл своей дорогой.
И на третий день женщина показала Камар-аз-Заману нож, принадлежащий её мужу (а он был его работы и был сделан его рукой, и ювелир истратил на него пятьсот динаров, так что нельзя было найти ему равного по красоте работы, и люди так часто просили у ювелира этот нож, что он положил его в сундук, и его душа не соглашалась продать его никому), и сказала Камар-аз-Заману: «Возьми этот нож, положи его за пояс и пойди к моему мужу. Сядь с ним рядом, вынь нож из-за пояса и скажи: „О мастер, взгляни на этот нож, – я купил его сегодня. Расскажи мне, проиграл я на нем или выиграл“. И мой муж узнает нож, но ему будет стыдно сказать тебе: „Это мой нож!“ И если он тебя спросит, где ты его купил и за сколько ты его получил, скажи ему: „Я увидел двух левантинцев, которые дрались, и один из них спросил другого: „Где ты был?“ И тот сказал: „Я был у моей подружки; всякий раз, как я с ней встречаюсь, она даёт мне денег, а сегодня она мне сказала: „Сейчас у меня руки коротки для денег, но возьми этот нож – это нож моего мужа“. И я взял у неё нож и хочу его продать“. И нож мне понравился, и когда я услышал, что он говорит это, я спросил его: „Ты продашь его мне?“ И он сказал: „Покупай“. И я взял у него нож за триста динаров. Узнать бы, дёшево это или дорого!“ И посмотри, что он тебе скажет. А потом поговори с ним немного и уйди от него и приходи скорей ко мне – ты увидишь, что я сижу у входа в подземный ход и жду тебя, – И отдай мне нож».
«Слушаю и повинуюсь!» – сказал Камар-аз-Заман, и потом он взял нож, и, положив его за пояс, пошёл в лавку ювелира, и приветствовал его. И ювелир сказал ему: «Добро пожаловать!» И посадил его, и он увидел у него за поясом нож, и удивился, и сказал про себя: «Это мой нож, но кто же передал его этому купцу?» И он стал размышлять и говорил про себя: «Узнать бы, мой это нож или похожий на него!» И вдруг Камар-аз-Заман вынул нож и сказал: «О мастер, возьми этот нож, взгляни на него». И когда ювелир взял нож у него из рук, он узнал его, как нельзя лучше, но постыдился сказать: «Это мой нож…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот семьдесят третья ночь.
Когда же настала девятьсот семьдесят третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что ювелир, взяв нож у Камар-азЗамана, узнал его, но постыдился сказать: „Это мой нож“. И спросил: „Где ты его купил?“ И Камар-аз-Заман рассказал ему то, что его научила рассказать женщина, и ювелир сказал: „Такой нож за эти деньги – дешёв, так как он стоит пятьсот динаров“. И огонь загорелся у него в сердце, и руки его запутались и не могли делать его работу. И Камар-аз-Заман стал с ним разговаривать, но ювелир был погружён в море размышлений, и всякий раз, как юноша говорил ему пятьдесят слов, он отвечал одно слово, и сердце его было в мучении, а тело его было в волнении, и ум его смутился, и он стал таким, как сказал поэт:

Не знаю я, что сказать, когда говорят со мной, —
Они говорят и видят – мысль моя далеко.
И в море я погружён раздумья бездонное,
Мужчины от женщины не в силах я отличить.

И Камар-аз-Заман увидел, что состояние ювелира переменилось, и сказал ему: «Ты, может быть, сейчас занят». И поднялся, и быстро отправился домой, и он увидел, что женщина стоит у входа в подземный ход и ждёт его. И, увидев его, она спросила: «Сделал ты так, как я тебе велела?» И Камар-аз-Заман сказал: «Да». – «Что он тебе говорил?» – спросила она. И Камар-аз-Заман ответил: «Он сказал, что за такую цену нож дешёв, потому что он стоит пятьсот динаров, но его состояние изменилось, и я ушёл от него и не знаю, что с ним было после этого». – «Дай нож, – сказала она, – тебе от него ничего не будет». И взяла нож, и положила его на место, и села.
Вот то, что было с ней. Что же касается ювелира, то после ухода от него Камар-аз-Замана в его сердце запылал огонь, и увеличилось его беспокойство, и он сказал про себя: «Непременно схожу и проверю, где нож, и обрежу со мнение уверенностью».
И он пошёл, и пришёл домой, и вошёл к своей жене, пыхтя, точно дракон, и жена его спросила: «Что с тобой, о господин мой?» – «Где мой нож?» – воскликнул ювелир. И жена его ответила: «В сундуке». А затем она стала бить себя рукой в грудь и сказала: «О моя забота! Может быть, ты с кем-нибудь поссорился и пришёл искать нож, чтобы ударить его им». – «Подай нож, покажи мне его!» – сказал ювелир. И жена его воскликнула: «Раньше поклянись мне, что ты никого им не ударишь!» И ювелир поклялся ей, и она открыла сундук и вынула нож, и её муж принялся его вертеть, говоря: «Поистине, это вещь удиви тельная!» И затем он сказал ей: «Возьми его и положи на место». И жена его молвила: «Расскажи мне, в чем причина этого». И ювелир сказал: «Я увидел у нашего друга нож такой же, как этот». И рассказал ей всю историю. А потом он сказал: «Но когда я увидел нож в сундуке, я обрезал сомнение уверенностью». – «Ты, может быть, по думал обо мне дурное и решил, что я – подруга этого левантинца и отдала ему нож?» – сказала она. И ювелир молвил: «Да, я усомнился в этом деле, но когда я увидел нож, сомнение ушло из моего сердца». – «О человек, – сказала его жена, – не осталось в тебе добра». И ювелир принялся извиняться перед ней и наконец умилостивил её, и потом он вышел и пошёл в свою лавку.
А на следующий день женщина дала Камар-аз-Заману часы своего мужа (а он сделал их своей рукой, и ни у кого не было им подобных) и сказала ему: «Пойди к нему в лавку, сядь подле него и скажи: „Того, кого я видел вчера, я видел и сегодня, и у него в руках были часы. И он сказал мне: „Не купишь ли эти часы?“ И я спросил: „Откуда у тебя эти часы?“ И он сказал: „Я был у моей подружки, и она мне их дала“. И я купил их за пятьдесят восемь динаров. Скажи мне, дёшевы они за эту цену или дороги“. И посмотри, что он тебе скажет. А когда ты уйдёшь от него, приходи скорей ко мне и отдай мне часы».
И Камар-аз-Заман пошёл к ювелиру и сделал так, как сказала ему женщина, и ювелир, увидев часы, сказал: «Они стоят семьсот динаров». И в него вошло подозрение.
А юноша оставил его и, придя к женщине, отдал ей часы, и вдруг её муж вошёл, пыхтя, и спросил: «Где мои часы?» – «Вот они здесь», – сказала она. И ювелир воскликнул: «Подай их сюда!» И когда женщина принесла ему часы, он вскричал: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха высокого, великого!» – «О человек, – сказала она, – ты не без новостей! Расскажи мне, какие у тебя новости». – «Что я скажу! – воскликнул ювелир. – Я не знаю, что думать в этих обстоятельствах!»
И затем он произнёс такие стихи:

«Всемилостивым клянусь, смущён я, сомнения нет,
Печали, не знаю, как меня окружили вдруг!
Я буду терпеть, пока узнает терпение,
Что вытерпеть горшее, чем мирра, я в силах был.
Ничто ведь не горько так, как мирра, но вытерпеть
Могу более жгучее, чем угли горячие.
А в том, что хочу я, власть не мне ведь принадлежит,
И тем, кто имеет власть, приказано мне терпеть».

«О женщина, – сказал он потом, – я видел у купца, нашего друга, сначала мой нож (а я узнал его потому, что его работа – изобретение моего ума, и подобного ему не найти), и он рассказал мне вещи, огорчающие сердце. И я пришёл сюда и увидел нож здесь. А второй раз я увидел у него часы, и работа их – тоже изобретение моего ума, и не найдётся подобных им в Басре. И наш друг опять рассказал мне вещи, огорчающие сердце, и я смутился в уме и не понимаю больше, что происходит». – «По твоим словам выходит, – сказала женщина, – что я – подруга этого купца и его милая и отдаю ему твои вещи, и ты допустил, что я тебя обманываю, и пришёл меня спросить.
И если бы ты не увидел ножа и часов у меня, ты бы уверился в моем обмане. Но только, о человек, раз ты предположил обо мне такие предположения, я не буду есть с тобой одну пищу и пить одну воду после этого, так как ты мне отвратителен отвращением запрещающим».
И ювелир принялся её уговаривать, и наконец умилостивил её, и вышел, и стал раскаиваться в том, что обратился к ним с такими словами, и потом он пошёл в лавку и сел там…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот семьдесят четвёртая ночь.
Когда же настала девятьсот семьдесят четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что ювелир, выйдя от своей жены, стал раскаиваться в этих словах, и потом он ушёл в лавку и сидел в лавке с Камар-аз-Заманом, и его охватило сильное волнение и задумчивость, больше которой нет, и он и верил и не верил. А под вечер он пришёл домой один и не привёл с собой Камар-аз-Замана. Женщина спросила его: „Где купец?“ – „У себя“, – сказал он. И женщина молвила: „Разве остыла твоя дружба с ним?“ – „Клянусь Аллахом, – ответил ювелир, – он стал мне противен после тото, что из-за него случилось“. И жена его сказала ему: „Пойди приведи его ради меня“.
И ювелир поднялся, и пришёл в дом Камар-аз-Замана, и увидел свои вещи, разложенные там, и узнал их, и огонь загорелся в его сердце, и он начал вздыхать.
«Почему это ты, я вижу, задумчив?» – спросил его Камар-аз-Заман. И ювелир постыдился сказать ему: «Мои вещи у тебя, кто к тебе их принёс?» Он только сказал: «Меня охватило беспокойство, но пойдём ко мне домой, мы там развлечёмся». – «Оставь меня в моем доме, – сказал Камар-аз-Заман, – я не пойду к тебе».
И ювелир стал заклинать его и увёл его к себе, а потом они поужинали и бодрствовали весь вечер. И Камар-аз-Заман разговаривал с ювелиром, но тот был погружён в море дум, и когда юноша-купец говорил сто слов, ювелир отвечал ему одним словом. И невольница вошла к ним, по обычаю, с двумя чашками, и когда они выпили, купец заснул, а юноша не заснул, так как в его чашке не было примеси. И женщина вошла к Камар-аз-Заману и сказала ему: «Как ты находишь этого рогатого, который опьянел в своей простоте и не знает козней женщин. Я обязательно его обману, чтобы он со мной развёлся. Завтра я приму облик невольницы и пойду за тобой в лавку, и ты ему скажешь: „О мастер, я зашёл сегодня в хан торговцев пленными и увидел эту невольницу и купил её за тысячу динаров. Посмотри её для меня, дешёвая она за эту цену или дорогая“. И потом открой ему моё лицо и грудь и дай ему посмотреть на меня, а затем возьми меня и вернись со мной в твоё жилище, и я пройду домой через подземный ход и посмотрю, чем у нас с ним кончится дело».
И они провели ночь в радости, веселье и застольной беседе, и играли, веселились и наслаждались до утра. А после этого женщина ушла в своё помещение и прислала невольницу, и та разбудила своего господина и Камараз-Замана, и они поднялись, и, совершив утреннюю молитву, позавтракали, и выпили кофе, и ювелир пошёл к себе в лавку, а Камар-аз-Заман отправился домой.
И вдруг женщина вышла к нему из подземного хода в облике невольницы (а она раньше была невольницей), и Камар-аз-Заман отправился в лавку ювелира, а женщина пошла за ним, и он шёл, а она шла сзади, пока он не привёл её к лавке ювелира. И он пожелал её мужу мира, и сел, и сказал: «О мастер, я ходил сегодня в хан торговцев пленными, чтобы поглядеть, и увидел эту невольницу в руках посредника. Она мне понравилась, и я её купил за тысячу динаров. Я хочу, чтобы ты взглянул на неё и посмотрел, дешева она за эту цену или нет». И он открыл лицо женщины, и ювелир увидел, что это его жена (а она оделась в свои самые роскошные одежды и украсилась наилучшими украшениями, и насурьмила глаза, и выкрасила концы пальцев, так же, как украшалась перед ним в его доме), и узнал её наилучшим образом по лицу, одежде и украшениям, так как он делал их своей рукой. И он увидел на её пальце перстни, которые недавно сделал для Камар-аз-Замана. И для него стало со всех сторон ясно, что это его жена. «Как твоё имя, о невольница?» – спросил он. И она отвечала: «Халима». (А имя его жены было тоже Халима, и она назвала ему это самое имя.) И ювелир удивился этому и спросил Камар-аз-Замана: «За сколько ты её купил?» – «За тысячу динаров», – сказал Камар-аз-Заман. И ювелир молвил: «Ты получил её даром, так как тысяча динаров это меньше, чем стоимость её перстней, и её одежда и украшения достались тебе даром». – «Да обрадует тебя Аллах благом, – сказал Камараз-Заман. – Раз она тебе понравилась, я отведу её к себе домой». – «Делай как хочешь», – сказал ювелир. И Камар-аз-Заман взял её и пошёл домой, и она прошла через подземный ход и села в своём доме.
Вот что было с ней. Что же касается ювелира, то в его сердце загорелся огонь, и он сказал про себя: «Пойду посмотрю, где моя жена. Если она дома, значит, эта невольница на неё похожа (славен тот, на кого нет похожего!), а если моей жены нет дома, значит, это она, без сомнения».
И он вышел и бежал, пока не вошёл в дом, и увидел, что его жена сидит в той самой одежде и украшениях, в которых он её видел в лавке, и тогда он ударил рукой об руку и воскликнул: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха высокого, великого!»
«О человек, – сказала его жена, – случилась с тобой бесноватость или что с тобой такое? Не таковы твои привычки! С тобой обязательно должно быть какое-нибудь дело». – «Если ты хочешь, чтобы я тебе рассказал, – ответил ювелир, – то не огорчайся». – «Говори», – сказала женщина. И ювелир молвил: «Торговец, наш друг, купил невольницу, стан которой подобен твоему стану, и её рост такой же, как твой рост, и имя её такое же, как твоё имя, и одежда такая же, как твоя одежда. Она похожа на тебя во всех своих качествах, и на пальцах у неё перстни, подобные твоим перстням, и её украшения такие же, как твои украшения. Когда он показал мне её, я подумал, что это ты, и теперь я в смущении. О, если бы мы не видели этого купца и не дружили с ним, и он бы не приходил из своей страны, и мы бы его не знали! Он замутил мою жизнь после ясности и стал причиной суровости после верности и ввёл сомнение в моё сердце». – «Посмотри мне в лицо, – сказала его жена. – Может быть, это я была с ним, и купец – мой друг, и я переоделась в одежду невольницы и сговорилась с ним, что он покажет меня тебе, чтобы обмануть тебя?» – «Что это за слова? – сказал ювелир. – Я не думаю, что ты можешь делать такие вещи!»
А этот ювелир был несведущ в кознях женщин и в том, что они делают с мужчинами, и не знал таких слов поэта:

Мечтой о красавицах встревожено сердце,
Хоть юность вдали и час седин наступает.
Мне тяжко от Лейлы, хотя близость с ней далека,
И беды и горести стоят между нами.
А если вы спросите о жёнах, то, истинно,
Я в женских делах премудр и опытен буду.
И если седа голова у мужа иль мало средств,
Не будет тогда ему в любви их удела.

И слов другого:

Не слушайся женщин – вот покорность прекрасная!
Несчастлив тот юноша, что жёнам узду вручил:
Мешают они ему в достоинствах высшим стать,
Хотя бы стремился он к науке лет тысячу.

И слов другого:

О женщины, – дьяволы, для нас сотворённые!
К Аллаху прибегну я от дьявола козней.
Кто страстью был к ним испытан, ею кто был сражён,
Сгубил рассудительность и в жизни и в вере».

И жена его сказала ему: «Я буду сидеть дома, а ты пойди к нему сейчас и постучи в ворота и ухитрись быстро войти к нему. И если ты войдёшь и увидишь, что невольница у него, значит, эта невольница похожа на меня (славен тот, на кого нет похожего!), если же ты не увидишь у него невольницы, значит я – та невольница, которую ты с ним видел, и твоя дурная мысль обо мне подтвердится». – «Ты права», – сказал ювелир и оставил её и вышел. А она встала и, спустившись в подземный ход, села у Камар-азЗамана, и рассказала ему об этом, и сказала: «Отопри скорей ворота и покажи меня ему».
И когда они разговаривали, вдруг постучали в ворота, и Камар-аз-Заман спросил: «Кто у ворот?» И ювелир ответил: «Я, твой друг. Ты мне показывал на рынке невольницу, и я порадовался за тебя, но моя радость не была полной. Открой же ворота и покажи её мне». – «В этом нет дурного», – сказал Камар-аз-Заман и отпер ворота. И ювелир увидел, что его жена сидит у Камар-аз-Замана. И она поднялась и поцеловала ему и Камар-аз-Заману руку, и ювелир посмотрел на неё и поговорил немного с юношей, и он увидел, что невольница ничем не отличается от его жены.
«Аллах творит что хочет», – сказал он и вышел, и увеличилось в его сердце беспокойство, и он вернулся к себе домой и увидел, что его жена сидит дома, так как она прибежала раньше его через подземный ход…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот семьдесят пятая ночь.
Когда же настала девятьсот семьдесят пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что женщина пришла раньше своего мужа через подземный ход, когда он вышел из ворот, и села у себя в доме. И когда её муж вошёл к ней, она спросила его: „Что ты видел?“ – „Я видел её у её господина, и она похожа на тебя“, – сказал ювелир. И женщина молвила: „Отправляйся к себе в лавку, и довольно тебе подозревать. Ты больше не будешь подозревать меня?“ – „Не буду, – сказал ювелир. – Не взыщи с меня за то, что от меня было“. – „Да простит тебе Аллах!“ – сказала его жена, и затем ювелир повернул её направо и налево и ушёл к себе в лавку. А его жена прошла по подземному ходу к Камар-аз-Заману, неся с собой четыре мешка, и сказала ему: «Собирайся к поспешному отъезду и приготовься грузить деньги безотлагательно, пока я сделаю для тебя какие у меня есть хитрости ».
И Камар-аз-Заман вышел, и купил мулов, и погрузил тюки, и приготовил носилки, а потом он купил невольников и евнухов и вывел их всех из города. И когда все было готово, он пришёл к женщине, и сказал: «Я закончил свои дела». – «И я тоже, – сказала она. – Я перенесла остатки его денег и все его сокровища к тебе и не оставила ему ни малого, ни многого, чем бы он мог пользоваться, и все это от любви к тебе, возлюбленный моего сердца. Я выкуплю тебя тысячу раз моим мужем. Но тебе следует пойти к нему и попрощаться с ним и сказать: „Я хочу уехать через три дня и пришёл к тебе проститься. Сосчитай, сколько приходится с меня, чтобы я отдал тебе за дом, и ты освободишь меня от ответственности“. И посмотри, что он скажет, и вернись ко мне, и расскажи – я уже обессилела, хитря с ним и стараясь его рассердить, чтобы он со мной развёлся, но вижу только, что он за меня цепляется. Нам не осталось ничего другого как отправиться в твою страну». – «О, как прекрасно, если оправдаются грёзы!» – сказал Камар-аз-Заман.
И затем он пошёл в лавку ювелира и, сев подле него, сказал: «О мастер, я уезжаю через три дня и пришёл только с тобой проститься. Я хочу, чтобы ты сосчитал, сколько приходится тебе с меня за дом, – я отдам тебе плату, и ты освободишь меня от ответственности». – «Что это за слова? – сказал ювелир. – Твоя милость лежит на мне, и, клянусь Аллахом, я ничего не возьму с тебя в уплату за дом, и сошли на нас благословение. Но твой отъезд заставит нас тосковать по тебе, и если бы это не было для меня запретно, я бы, право, тебе воспрепятствовал и не пустил бы тебя к твоей семье и родным».
И затем он простился с ним, и оба заплакали сильным плачем, сильнее которого нет, и ювелир тотчас же запер лавку и сказал про себя: «Мне следует проводить моего друга». И всякий раз как Камар-аз-Заман шёл, чтобы сделать какое-нибудь дело, ювелир шёл за ним. И, входя в дом Камар-аз-Замана, он видел там невольницу, которая стояла перед ними и прислуживала им, а возвратившись домой, он видел свою жену сидящей у себя. И ювелир не переставал видеть её в своём доме, когда входил в него, и видеть её в доме Камар-аз-Замана, когда входил туда, в течение трех дней.
А потом Халима сказала Камар-аз-Заману: «Я перенесла уже все, что у него есть из сокровищ, денег и ковров, и у него осталась только невольница, которая приносила вам питьё, я не могу с ней расстаться, так как она близка мне и дорога и хранит мои тайны, я хочу её побить и рассердиться на неё. И когда мой муж придёт, я ему скажу: „Я больше не согласна иметь эту невольницу и не буду жить с ней в одном доме. Возьми её и продай“. И он возьмёт невольницу, чтобы продать её, и купи её ты, чтобы мы её взяли с собой». И Камар-аз-Заман сказал: «Это недурно».
И затем жена ювелира побила невольницу, и когда её муж вошёл к ней, он увидел, что невольница плачет, и спросил её о причине плача, и она сказала: «Моя госпожа побила меня».
И ювелир пошёл к жене и спросил: «Что сделала эта проклятая невольница, что ты её побила?» И его жена сказала: «О человек, я скажу тебе одно слово – я не могу больше видеть эту невольницу! Возьми её и продай или разведись со мной». – «Я её продам и не стану перечить твоему приказанию», – сказал ювелир. И затем он взял невольницу с собой, когда уходил в лавку, и прошёл с ней мимо Камар-аз-Замана, а его жена, после его ухода с невольницей, быстро побежала по подземному ходу к Камараз-Заману, и он посадил её в носилки, прежде чем старик ювелир дошёл до него. И когда он к нему пришёл, Камараз-Заман увидел у него невольницу и спросил: «Кто это такая?» И ювелир сказал: «Это моя невольница, которая поила нас напитком. Она ослушалась своей госпожи, и та рассердилась на неё и велела мне её продать». – «Раз госпожа её ненавидит, ей нельзя больше у неё жить, – сказал Камар-аз-Заман. – Но продай её мне, чтобы я чувствовал в ней твой запах, и я сделаю её служанкой для моей невольницы Халимы». – «Это недурно, – сказал ювелир, – возьми её». – «За сколько?» – спросил Камар-аз-Заман. И ювелир ответил: «Я не возьму с тебя ничего, так как ты оказал нам милость».
И Камар-аз-Заман принял от него невольницу и сказал женщине: «Поцелуй руку твоему господину». И она показалась ювелиру из носилок, и поцеловала его руку, и затем села в носилки, а ювелир смотрел на неё. И Камар-аз-Заман сказал ему: «Поручаю тебя Аллаху, о мастер Убейд, освободи меня от ответственности!» И ювелир молвил: «Да освободит тебя Аллах от ответственности и да доставит тебя благополучно к твоей семье!» И он простился с юношей и отправился в свою лавку, плача, и ему было тяжело расстаться с Камар-аз-Заманом, так как это был его друг, а друг имеет права. Но все-таки он был рад, что рассеются подозрения, которые охватили его из-за дел его жены, так как Камар-аз-Заман уехал, и не оправдалось то, что он подумал о своей жене.
Вот что было с ними. Что же касается Камар-аз-Замана, то женщина сказала ему: «Если ты хочешь безопасности, то поезжай с нами не по обычной дороге…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот семьдесят шестая ночь.
Когда же настала девятьсот семьдесят шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Камар-аз-Заман выехал, женщина сказала ему: „Если ты хочешь безопасности, поезжай с нами не по обычной дороге“. И Камар-азЗаман отвечал: „Слушаю и повинуюсь!“ И затем он поехал по дороге иной, чем та, по которой ходили обычно люди, и до тех пор ехал из страны в страну, пока не достиг границ Египта. И тогда он написал письмо и послал его отцу со скороходом.
А его отец, купец Абд-ар-Рахман, сидел на рынке среди купцов, и в сердце его, из-за разлуки с сыном, было пламя огня, ибо с того времени, как Камар-аз-Заман уехал, к нему не приходило от него вестей. И когда это было так, вдруг подошёл скороход и спросил: «О господа, имя кого среди вас купец Абд-ар-Рахман?» И его спросили: «А чего ты от него хочешь?» И скороход сказал: «У меня письмо от его сына Камар-аз-Замана, и я расстался с ним в аль-Арише" [675].
И Абд-ар-Рахман обрадовался и возвеселился, и купцы обрадовались за него и поздравили его с благополучием. А потом он взял письмо и прочитал его и увидел в нем: «От Камар-аз-Замана купцу Абд-ар-Рахману. После пожелания мира тебе и всем купцам скажу: если вы спросите про нас, то, Аллаху хвала и благодарение, мы продали, купили и нажили, и затем мы прибыли во здравии, безопасности и благополучии».
И тогда купец открыл ворота радости, и устроил пиры, и умножил угощения и приглашения, и велел принести музыкальные инструменты, и совершил от радости разные чудеса. И когда его сын достиг ас-Салихии, ему навстречу вышел его отец, и все купцы его встретили. И его отец обнял его, и прижал к своей груди, и так заплакал, что лишился чувств, а очнувшись, он сказал: «Благословен этот день, о дитя моё, раз свёл нас с тобой наблюдающий, властный».
И затем он произнёс слова поэта:

«И близость любимых – в ней полная радость,
Коль ходит меж нами заздравная чаша.
Приют и уют и с ним вместе простор.
Сиянью времён и луне среди лун!»

И затем он пролил, от сильной радости, слезы из глаз и произнёс такие два стиха:

«Месяц времён [676] нам сияет ярко, покровы сняв,
Он сияет так, возвратившись к нам после странствий всех.
Его волосы нам напомнят цветом отъезда ночь,
Но ведь солнца свет над застёжками сияет нам».

И потом купцы подошли к Камар-аз-Заману и приветствовали его, и они увидели с ним много тюков, и евнухов, и носилки с широкой оградой, и взяли его, и привели домой. И когда жена ювелира вышла из носилок, отец Камар-аз-Замана увидел, что она искушение для тех, кто видит. И для неё открыли высокий дворец, подобный сокровищу, с которого сняты талисманы. И когда мать Камараз-Замана увидела её, она пленилась ею и подумала, что это царица из жён царей, и обрадовалась ей, и стала её расспрашивать. И Халима сказала: «Я жена твоего сына». И мать Камар-аз-Замана сказала: «Раз он на тебе женился, нам следует устроить тебе великолепную свадьбу, чтобы порадоваться на тебя и на сына».
Вот что было с нею. Что же касается купца Абд-арРахмана, то, после того как люди разошлись и все ушли своей дорогой, он встретился с сыном и сказал: «О дитя моё, что это будет у тебя за невольница и за сколько ты её купил?» – «О батюшка, – ответил Камар-аз-Заман, – Это не невольница, это та женщина, что была причиной моего отъезда из дома». – «А как так?» – спросил его отец. И юноша сказал: «Это та, кого описывал нам дервиш в ту ночь, когда он у нас ночевал. Мои мечты привязались к ней с того времени, и я захотел уехать только из-за неё. И по дороге меня раздели, и кочевники взяли мои деньги, и я вошёл в Басру один, и со мной случилось то-то и то-то».
И он стал рассказывать своему отцу все дело с начала до конца. И когда он кончил свой рассказ, Абд-ар-Рахман сказал: «О дитя моё, и после всего этого разве ты на ней женился?» – «Нет, – сказал Камар-аз-Заман, – но я обещал ей жениться». – «А ты хочешь жениться на ней?» – спросил Абд-ар-Рахман. И юноша ответил: «Если ты мне прикажешь, я это сделаю, а если нет, я на ней не женюсь». – «Если ты на ней женишься, – сказал ему отец, – я буду свободен от ответа за тебя в дольней и последней жизни и разгневаюсь на тебя сильным гневом. Как ты на ней женишься, когда она сделала такие дела со своим мужем? Раз она сделала их со своим мужем ради тебя, она сделает и с тобой то же ради другого – она обманщица, а обманщице нет доверия. Если ты меня не послушаешься, я буду на тебя гневен, а если ты услышишь мои слова, я поищу тебе девушку лучше её, чистую, непорочную, и женю тебя на ней, хотя бы мне пришлось истратить все мои деньги. И я устрою тебе свадьбу, подобно которой не бывало, и буду похваляться тобой и ею. И если люди скажут: „Такой-то женился на дочери такого-то“ – это лучше, чем когда они скажут: „Он женился на невольнице без рода и племени“.
И отец уговаривал сына не жениться и приводил изречения, рассказы, стихи, притчи и назидания. И Камар-азЗаман сказал: «О батюшка, если дело обстоит так, то нет у меня привязанностей к женитьбе на ней».
И когда Камар-аз-Заман произнёс эти слова, его отец поцеловал его меж глаз и сказал: «Ты действительно мой сын! Клянусь твоей жизнью, о дитя моё, я обязательно женю тебя на девушке, которой нет равной».
И затем купец Абд-ар-Рахман посадил жену Убейда, ювелира, и её невольницу в высокий дом, и запер их, и приставил к ним чёрную рабыню, которая приносила им пищу и питьё, и сказал Халиме: «Ты и твоя невольница останетесь заключёнными в этом доме, пока я не присмотрю кого-нибудь, кто вас купит, и не продам вас ему, а если ты ослушаешься, я убью тебя вместе с твоей невольницей, – ты обманщица, и нет в тебе добра». – «Делай то, что желаешь, – сказала женщина, – я заслуживаю всего, что ты со мной сделаешь». И купец запер их, и поручил их своим женщинам, и сказал: «Пусть не входит к ним и не говорит с ними никто, кроме чёрной рабыни, которая даёт им еду и питьё через окно».
И жена ювелира со своей невольницей сидела и плакала, раскаиваясь в том, что она сделала со своим мужем.
Вот то, что было с ней. Что же касается купца Абд-арРахмана, то он послал свах, чтобы они высватали девушку, родовитую и почтённую, для его сына, и они все время искали, и всякий раз, как видели девушку, они узнавали о другой, лучше её. И наконец они вошли в дом шейхааль-ислама [677], и увидели его дочь, которой не было равной в Египте (а она была красива, прелестна, стройна и соразмерна и была лучше жены Убейда, ювелира, в тысячу раз). И рассказали о ней Абд-ар-Рахману. И он отправился вместе с вельможами к её отцу, и к девушке посватались, и написали запись, и устроили великолепную свадьбу.
А затем Абд ар-Рахман затеял пиры и пригласил в первый день факояхов, я они устроили рождество [678] честное, а на второй день он пригласил всех купцов, и стали бить в барабаны и свистеть во флейты, и он украсил улицу и квартал светильниками, и каждый день приходили всевозможные игроки и играли во всякие игры. И Абд-ар-Рахман ежедневно устраивал угощения для людей одного разряда, так что пригласил и учёных, и эмиров, и знаменосцев, и судей. И свадьба продолжалась непрерывно сорок дней, и всякий день купец сидел и встречал людей, а его сын сидел с ним рядом и смотрел на людей, которые ели за трапезой, и была эта свадьба, которой нет равной.
А в последний день он пригласил бедняков и нищих, близких и иноземных, и они приходили толпами и ели, и купец сидел, и его сын сидел рядом с ним.
И когда это было так, вдруг шейх Убейд, муж той женщины, вошёл среди бедняков, голый и усталый, и на лице его были следы путешествия. И Камар-аз-Заман, увидев Убейда, узнал его и сказал своему отцу: «Посмотри, о батюшка, на этого бедного человека, который вошёл в дверь». И Абд-ар-Рахман посмотрел на него и увидел, что он в поношенной одежде и на нем обрывки халата, стоящего два дирхема, и лицо у него жёлтое, и он покрыт пылью, и подобен отбившемуся паломнику, и стонет, как нуждающийся больной, и ходит шатаясь, и качается при ходьбе направо и налево, и оправдались на нем слова поэта:

Унизит бедность юношу, знай, всегда,
Как солнца свет желтеет в вечерний час.
Проходит он в народе украдкою,
А коль один – льёт слезы обильные.
Как нет его, помянут не будет он,
А коль придёт, так доли уж нет ему.
Клянусь Аллахом, муж среди родичей,
Коль бедностью испытан он – всем чужой.

И слова другого:

Идёт бедняк, и все ему противитсязапирает
Мир перед ним ворота всегда свои.
Ты видишь – ненавистен он, хоть не грешит,
Вражду он видит, но причин не видит ей.
Ведь даже псы, богатого завидят лишь,
Хвостом виляют, знаки ему делая,
А бедного, несчастного увидевши,
Начинают лаять и скалят зубы яростно.

А как прекрасны слова поэта:

Коль знает счастье юноша и славу,
Его хранят все беды друг от друга.
Не обещав, идёт к нему любимый,
Как блюдолиз, и робок соглядатай…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот семьдесят седьмая ночь.
Когда же настала девятьсот семьдесят седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что купец Абд-ар-Рахман, когда его сын сказал ему: „Посмотри на этого бедного человека“, – спросил: „О, дитя моё, кто это?“ И Камар-аз-Заман молвил: „Это мастер Убейд – ювелир, муж женщины, запертой у нас“. – „Это тот, про которого ты мне рассказывал?“ – спросил Абд-ар-Рахман. И Камар-аз-Заман сказал: „Да, и я отлично узнал его“.
А причиной прихода ювелира было вот что. Простившись с Камар-аз-Заманом, он отправился в свою лавку, и пришла к нему небольшая работа, и он взял её и работал остаток дня. А к вечеру он запер лавку и пошёл домой и приложил руку к двери, и она открылась, и ювелир вошёл и не увидел ни своей жены, ни невольницы. И он увидел, что дом в самом плохом состоянии и к нему приложимы слова сказавшего:
И был он пчелиным ульем, будучи населён, Но пчелы ушли, и вот он больше не улей.
И кажется нам теперь, что не было в нем жильцов, Иль, может быть, унесла жильцов его гибель.
И когда ювелир увидел, что дом пуст, он обернулся направо и налево и затем стал кружить по дому, как бесноватый, но не нашёл никого. И он открыл дверь в свою кладовую и не нашёл в ней ничего – ни денег, ни сокровищ. И тогда он очнулся от опьянения, и пришёл в себя после бесчувствия, и понял, что это его жена оборачивала против него хитрости и обманула его. И ювелир заплакал из-за того, что случилось, но скрыл своё дело, чтобы не злорадствовал над ним никто из его врагов и не огорчился никто из его друзей. И он знал, что если откроет эту тайну, то постигнет его лишь позор и упрёки от людей.
И он сказал себе: «О такой-то, скрывай постигшее тебя умопомрачение и беду, и следует тебе поступать так, как сказал сказавший:
И если для тайны мужа грудь стала тесною, То грудь тех, кому открыл он тайну, ещё тесней».
И затем он запер свой дом, и отправился в лавку, и оставил смотреть за ней работника из своих работников, и сказал ему: «Юноша-купец, мой друг, пригласил меня поехать с ним в Египет для развлечения и поклялся, что не уедет, пока не возьмёт меня вместе с моей женой. А ты, о дитя моё, – мой поверенный в этой лавке, и если спросит тебя про меня царь, скажи ему: „Он отправился со своей женой к священному храму Аллаха“.
И затем он продал некоторые свои вещи, и купил верблюдов, мулов и невольников, и купил себе рабыню, и, посадив её в носилки, выехал из Басры через десять дней. И его друзья простились с ним, и он поехал, и люди думали, что он взял свою жену и отправился в паломничество, и все обрадовались, так как Аллах спас их от заточения в мечетях и в домах каждую пятницу. И некоторые люди стали говорить: «Пусть Аллах не вернёт его в Басру в другой раз, чтобы нас не запирали в мечетях и в домах каждую пятницу, так как это обстоятельство доставило людям Басры великое горе». А некоторые говорили: «Думаю, что он не вернётся из путешествия по причине проклятий жителей Басры». А ещё некоторые говорили: «Если он вернётся, то вернётся в униженном положении».
И жители Басры обрадовались его отъезду великой радостью, после того как были в великой горести, и даже их кошки и собаки повеселели. И когда пришёл день пятницы, глашатай закричал в городе, по обычаю, чтобы все пошли в мечети за два часа до пятничной молитвы или спрятались в домах вместе с кошками и собаками. И грудь жителей Басры стеснилась, и они все собрались, и пошли в диван, и, став перед царём, сказали: «О царь времени, ювелир взял свою жену и поехал в паломничество к священному храму Аллаха, так что исчезла та причина, из-за которой нас запирали. Для чего же запирать нас теперь?» И царь молвил: «Как же этот обманщик уехал и не осведомил меня! Но когда он вернётся из путешествия, будет одно лишь благо! Ступайте в ваши лавки, продавайте и покупайте, – кончилось для вас это положение».
Вот что было с царём и жителями Басры. Что же касается мастера Убейда, ювелира, то он проехал десять переходов, и с ним случилось то же, что случилось с Камараз-Заманом перед въездом в Басру: на него вашим багдадские кочевники и раздели его я взяли то, что с нем было. И он притворился мёртвым, пока не освободился. А когда кочевники ушла, он встал и пошёл голый, пока не вошёл в какое-то селение. И Аллах смягчил к нему людей блага и они прикрыли его срамоту куском рваной одежды, и ювелир оросил и кормился этим, переходя из города в город, пока не достиг Каира-Охраняемого.
И его сжигал голод, и он ходил по рынку и просил. И человек из жителей Каира сказал ему: «О нищий, ступай в дом, где свадьба, ешь и пей – там сегодня стол для бедняков и чужеземцев». – «Я не знаю дороги в дом, где свадьба», – сказал ювелир. И человек молвил: «Иди за мной следом, я тебе его покажу», И ювелир следовал за этим человеком, пока тот не дошёл до дома, и тогда он сказал: «Вот он, дом, где свадьба. Входи и не бойся, у ворот радости нет преграды».
И когда ювелир вошёл, Камар-аз-Заман увидел его и узнал и сказал о нем своему отцу. И купец Абд-ар-Рахман сказал своему сыну: «О дитя моё, оставь его сейчас, может быть, он голодный. Дай ему есть, пока он не насытится и не успокоится его страх, а потом мы его позовём».
И они подождали, пока ювелир не наелся вдоволь и не вымыл руки я не выпил кофе и напиток с сахаром, смешанный с мускусом и амброй, и тогда он хотел выйти, а отец Камар-аз-Замана послал за ним, и посланный сказал ему: «Иди сюда, о чужеземец, поговори с купцом Абд-ар-Рахманом». – «Что это за купец?» – спросил ювелир. И посланный сказал: «Устроитель свадьбы». И ювелир вернулся назад, думая, что купец даст ему подарок. Но, подойдя к купцу, он увидел своего друга Камар-аз-Замана и исчез из мира от стыда перед ним. И Камар-аз-Заман встал перед ним на нота, я заключил его в объятия, и приветствовал его, и оба заплакали сильным плачем, и затем Камар-азЗаман посадил его рядом с собой, я отец его сказал: «О необходительный, не так встречают друзей! Пошли его сначала в баню и пришли ему одежду, для него подходящую, а после этого сядь с ним в побеседуй». И Камар-аз-Заман крикнул нескольких слуг, и приказал им отвести ювелира в баню, и послал ему платье из избранных одежд, стоящее тысячу динаров или больше этого. И ювелиру вымыли тело и одели его в это платье, и он стад подобен начальнику купцов.
А присутствующие спрашивали Камар-аз-Замана, когда Убейд ушёл в баню, и говорили: «Кто это и откуда ты его знаешь». И Камар-аз-Заман отвечал: «Это мой друг. Он поселил меня в своём доме, и я обязан ему милостями несчётными. Он оказал мне великое уважение, в он из людей счастья и господства, а по ремеслу он ювелир, которому нет равного. Царь Басры любит его большой любовью. Он занимает у него великое место, и его слово исполняется».
И Камар-аз-Заман начал усердствовать, восхваляя его, и говорил: «Он сделал мне то-то и то-то, и мне стыдно перед ним, и я не знаю, как воздать ему за уважение, которое он мне оказал». И он до тех пор расхваливал ювелира, пока его сан не стал великим для присутствующих и он не сделался почтённым в их глазах. И люди сказали: «Мы все сделаем то, что ему следует, и окажем ему уважение, но мы хотим знать, какова причина его прихода в Каир, и почему он ушёл из своей страны, и что сделал с ним Аллах, так что он оказался в таком положении».
И Камар-аз-Заман молвил: «О люди, не удивляйтесь. Сын Адама живёт под предопределением и судьбой, и пока он в этом мире, он не в безопасности от бедствий. Прав был тот, кто сказал такие стихи:

Судьба людей всегда терзает, так не будь
Ты из тех, кому кружит голову должность знатная.
Избегай ошибок, и горестей сторонись всегда,
И знай, что року свойственно губить людей.

Как часто счастью конец от малых бед Ведь всех вещей превратностям причина есть» знайте, что я тоже вошёл в Басру ещё в худшем состоянии, чем он, испытывая более сильные мучения, так как этот человек вошёл в Каир со срамотой, прикрытой тряпкой, а что до меня, то я вошёл в его страну с обнажённой срамотой – рука сзади и рука спереди, и помог мне только Аллах и этот драгоценный человек. А причиной этого было то, что кочевники оголили меня и взяли моих верблюдов, мулов и тюки и убили моих слуг и людей. И я лёг среди убитых, и подумали, что я мёртвый, и ушли, и прошли мимо меня. И после этого я встал и шёл голый, пока не вошёл в Басру. И этот человек встретил меня, и одел, и поселил в своём доме, и подкрепил деньгами, и все, что я привёз с собой, – только от блага Аллаха и его блага. А когда я уехал, он дал мне всего много, и я вернулся в свою страну с залеченным сердцем и оставил его, когда он был в величии и счастье. Может быть, с ним случилась после этого превратность из превратностей времени, которая заставила его расстаться с близкими и родиной, и произошло с ним на дороге то же, что произошло со мной, и нет в этом удивительного. Но мне теперь следует воздать ему за благородные поступки, которые он со мной совершил, и поступить по слову сказавшего:

О ждущий от времени благого,
Ты знаешь ли, что свершает время?
Коль хочешь – свершай дела благие —
Как судит муж, так судим он будет.

И когда они вели эти и подобные разговоры, вдруг подошёл к ним мастер Убейд, похожий на начальника купцов, и все поднялись на ноги, и приветствовали его, и посадили на почётное место. И Камар-аз-Заман сказал мастеру: «О друг мой, твой день благословен и счастлив! Не рассказывай мне ничего из того, что случилось со мною прежде тебя! Если кочевники тебя раздели и взяли у тебя деньги, то ведь деньги – выкуп за тело. Не огорчайся же.
Я вступил в твою страну голый, и ты одел меня и оказал мне уважение, и я обязан тебе многими милостями и вознагражу тебя…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девятьсот семьдесят восьмая ночь.
Когда же настала девятьсот семьдесят восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый ночь царь, что Камар-аз-Заман говорил мастеру Убейду, ювелиру: „Я вошёл в твою страну голый, и ты одел меня. Я обязан тебе многими милостями и вознагражу тебя. Я сделаю с тобой то, что ты сделал со мною, – нет, больше этого, – успокой свою душу и прохлади глаза“.
И Камар-аз-Заман принялся его успокаивать и не давал ему говорить, чтобы он не вспомнил свою жену и то, что она с ним сделала, и до тех пор наставлял его назиданиями, притчами, стихами, остроумными словами, рассказами и историями и развлекал его, пока ювелир не заметил, что Камар-аз-Заман указывает ему на сохранение тайны. И тогда он скрыл то, что чувствовал, и отвлёкся рассказами и редкими историями, которые слышал, и произнёс слова поэта:

«На лбу судьбы есть строка – коль ты б на неё взглянул,
Заплакал бы кровью ты от смысла её тотчас.
Всегда коль приветствует судьба рукой правою,
То левою заставляет пить чашу гибели».

А потом Камар-аз-Заман и его отец, купец Абд-ар-Рахман, взяли ювелира и ввели его в гарем и уединились с ним. И купец Абд-ар-Рахман сказал: «Мы мешали тебе говорить только потому, что боялись позора для тебя и для нас, но теперь мы одни. Расскажи же мне, что случилось у тебя с твоей женой и с моим сыном».
И ювелир рассказал ему всю историю, с начала до конца. И когда он окончил свой рассказ, Абд-ар-Рахман спросил его: «Грех из-за твоей жены или из-за моего сына?» – «Клянусь Аллахом, – ответил ювелир, – на твоём сыне нет греха, так как у мужчин есть охота до женщин, и женщинам следует не даваться мужчинам. Позор – на моей жене, которая меня обманула и сделала со мной эти дела…»
И купец поднялся и, уединившись со своим сыном, сказал ему: «О дитя моё, мы испытали его жену и узнали, что она обманщица. Теперь я хочу испытать его самого и узнать, обладает ли он честью и благородством, или он сводник собственной жены». – «А как так?» – спросил Камар-аз-Заман. И его отец ответил: «Я хочу побудить его примириться с женой, и если он согласится на примирение и простит её, я ударю его мечом и убью, а после этого я убью её вместе с её невольницей, так как нет блага в том, чтобы жили сводник и прелюбодейка. А если он почувствует к ней неприязнь, то я его женю на твоей сестре и дам ему больше тех денег, которые ты у него взял».
А затем он вернулся к ювелиру и сказал ему: «О мастер, общение с женщинами требует долготерпения, и тот, кто их любит, должен иметь просторную грудь, так как женщины сварливы с мужчинами и обижают их, ибо они превозносятся над ними красотой и прелестью и считают себя великими, а мужчин ничтожными, в особенности если они видят от своих мужей любовь – тогда они отвечают на неё высокомерием, чванством и дурными делами со всех сторон. И если муж сердится всякий раз, как видит от своей жены то, что ему неприятно, не будет у него с ней дружбы, и подходит к женщинам только тот, у кого широкий ум и кто много вынесет. Если же человек ничего не терпит от своей жены и не встречает её обиды прошением, не будет ему в общении с ней успеха. Ведь сказано о женщинах: „Если бы были они на небе, право, склонились бы перед ними шеи мужчин“. Кто может и прощает, награда тому у Аллаха. А эта женщина – твоя жена и подруга, и её общение с тобой длится долго, и надлежит тебе её простить. Это один из признаков успеха в дружбе. Женщинам недостаёт ума и веры. И если твоя жена поступила дурно, то ведь она раскаялась и, если захочет Аллах, она не вернётся к тому, что делала раньше. По-моему, тебе следует помириться с нею, и я верну тебе больше денег, чем у тебя было. Если ты останешься со мной – добро пожаловать и тебе и ей, и будет вам только то, что вас радует; если же ты пожелаешь отправиться в свою страну, я дам тебе то, что тебя удовлетворит. Вот носилки готовы, посади туда свою жену и её невольницу и отправляйся в твою страну – между мужем и женой случается многое, и надлежит тебе облегчить дело и не идти по пути затруднения».
«О господин, – спросил ювелир, – а где моя жена?» И Абд-ар-Рахман сказал: «Вот она в этом доме. Поднимись к ней и поступай с ней хорошо, ради меня, и не огорчай её. Когда мой сын привёз её и захотел на ней жениться, я не допустил его к ней и посадил её в этот дом и запер, и в душе я сказал: „Может быть, её муж придёт, и я передам её ему, так как она прекрасна обликом, и такую, что подобна ей, невозможно мужу покинуть“. И то, что я предполагал, произошло. Хвала же Аллаху великому за твою встречу с женой. Что же касается моего сына, то я просватал ему девушку и женил его на другой, и эти пиры и угощения – из-за его свадьбы, и сегодня вечером я ввёл его к жене. Вот ключ от дома, в котором твоя жена. Возьми его, открой дверь и войди к твоей жене и невольнице. Веселись с нею, и к вам будет приходить еда и питьё, и не выходи от неё, пока ты ею не насытишься».
«Да воздаст тебе Аллах за меня всяким благом, о господин», – сказал ювелир.
И затем Убейд взял ключ и пошёл, радостный, и купец подумал, что эти речи понравились ему и что он с ними согласился. И купец взял меч и пошёл сзади ювелира, тай что тот его не видел, и остановился, смотря, что будет между ним и его женой.
Вот что было с купцом Абд-ар-Рахманом. Что же касается ювелира, то он вошёл к своей жене и увидел, что она плачет сильным плачем из-за того, что Камар-аз-Заман женился на другой, и увидел, что невольница говорит ей; «Сколько я тебе советовала, о госпожа, и говорила: „От этого юноши не достанется тебе добра, оставь общение с ним“. Но ты не слушала моих слов и ограбила все деньги твоего мужа и отдала их ему, а потом ты оставила твоё место и привязалась своей любовью к нему и приехала с ним в эту страну. Но и после этого он выбросил тебя из ума, и женился на другой, и сделал концом твоей привязанности к нему заточение».
И жена ювелира сказала: «Замолчи, о проклятая! Если он даже и женился на другой, я обязательно приду ему когда-нибудь на ум. Я не забуду о ночных беседах с ним и во всяком положении буду утешаться словами сказавшего:

Господа мои, приходит ли на мысль вам тот,
В чьих мыслях не проходит, кроме вас, никто?
Далеко будет пусть от вас забвение
О том, кто, думая о вас, себя забыл!

Он обязательно вспомнит общение со мной и мою дружбу и спросит обо мне, и я не откажусь от его любви и не отойду от страсти к нему, хотя бы я умерла в тюрьме, – он ведь мой возлюбленный и лекарь. Я жажду, чтобы он вернулся ко мне и предался со мною веселью».
И когда её муж услышал, что она говорит такие слова, он вошёл к ней и сказал: «О обманщица, ты жаждешь его так же, как Иблис жаждал рая. В тебе были все пороки, а я этого и не ведал! Если бы я знал, что в тебе есть хоть один порок из этих пороков, я бы не держал тебя у себя ни одного часа. Но раз я убедился насчёт тебя в этом, мне надлежит тебя убить, хотя бы меня убили за тебя, о обманщица!»
И затем он схватил её обеими руками и произнёс такие два стиха:

«Вы сгубили, красавицы, верность дружбы
Клеветою и прав моих не хранили.
Сколь привязан любовью к вам был я прежде —
После горя привязанность мне противна».

Потом он схватил её за горло и сломал его. И невольница закричала: «Увы, моя госпожа!» И ювелир сказал ей: «О распутница, весь позор от тебя, так как ты знала, что в ней есть это свойство, и не рассказала мне». И затем он схватил невольницу и задушил её.
И все это происходило, а купец держал меч в руке и стоял за дверью, слыша ухом и видя глазами. А потом, когда Убейд, ювелир, задушил жену в доме купца, в нем умножились страхи, и он устрашился исхода этого дела и сказал про себя: «Когда купец узнает, что я их убил в его доме, он обязательно меня убьёт. Но я прошу Аллаха, чтобы он взял мой дух в вере». И он смутился в своём деле и не знал, как поступить.
И когда это было так, вдруг купец Абд-ар-Рахман вошёл к нему и сказал: «С тобой не будет беды! Ты заслуживаешь безопасности. Посмотри на этот меч у меня в руке: я задумал убить тебя, если ты помиришься с ней и простишь её, и убить невольницу. Но раз ты совершил эти поступки, то простор тебе и опять простор, и не будет тебе иного воздаянья, кроме того, что я женю тебя на моей дочери, сестре Камар-аз-Замана».
И затем он взял его, и вышел с ним, и велел привести обмывальщицу, и распространился слух, что Камар-аз-Заман, сын купца Абд-ар-Рахмана, привёз с собой двух невольниц из Басры, и они умерли. И люди стали соболезновать ему и говорили: «Да живёт твоя голова и да возместит тебе Аллах!» А потом женщин вымыли и завернули в саван и закопали, и никто не знал истины в этом деле.
Вот что было с Убейдом, ювелиром, и его женой и невольницей. Что же касается купца Абд-ар-Рахмана, то он призвал Шейх-аль-ислама и всех вельмож и сказал: «Шейх-аль-ислам, напиши запись моей дочери Каукабас-Сабах с мастером Убейдом, ювелиром, а приданое за неё уже пришло ко мне, полностью и до конца».
И шейх-аль-ислам написал запись, и купец напоил всех напитками, и свадьбу сделали общей и отнесли дочь шейх-аль-ислама, жену Камар-аз-Замана, и его сестру Каукаб-ас-Сабах, жену мастера Убейда, ювелира, в одних носилках в одну и ту же ночь, а вечером привели Камараз-Замана и мастера Убейда вместе. И Камар-аз-Замана ввели к дочери шейх-аль-ислама, а мастера Убейда ввели к дочери купца Абд-ар-Рахмана. И когда он вошёл к ней, он увидел, что она лучше его жены и прекраснее её в тысячу раз. И затем он уничтожил её девственность, а наутро пошёл с Камар-аз-Заманом в баню.
И он провёл у них некоторое время в радости и веселье, а затем затосковал по своей стране. И, войдя к купцу Абд-ар-Рахману, сказал ему: «О дядюшка, я стосковался по своей стране, и у меня есть в ней владения и поместья. Я оставил там одного из моих работников за себя поверенным, и у меня на уме поехать в мою страну, чтобы продать мои владения, а потом я вернусь к тебе. Позволишь ли ты мне отправиться в мою страну?» – «О дитя моё, – сказал ему купец, – я тебе уже позволил, и нет на тебе упрёка за эти слова – ведь любовь к родине принадлежит к вере, и кому нет блага в своей стране, тому нет блага и в чужой стране. Но, может быть, если ты поедешь без твоей жены и войдёшь в твою страну, тебе станет приятно там жить, и ты будешь колебаться между возвращением к жене и пребыванием в твоей стране. Правильное мнение будет, чтобы ты взял свою жену с собой, а потом, если захочешь вернуться к нам, возвращайся вместе с женой, и добро пожаловать тебе и ей. Мы ведь люди, не знающие развода, женщина у нас не выходит замуж дважды, и мы не порываем с человеком попусту». – «О дядюшка, – сказал ювелир, – я боюсь, что твоя дочь не согласится уехать со мной в мою страну». – «О дитя моё, – сказал купец, – у нас нет жён, которые прекословят своим мужьям, и мы не знаем жены, что сердится на мужа». – «Да благословит Аллах вас и ваших жён!» – сказал ювелир. А затем он вошёл к своей жене и сказал ей: «Я хочу поехать в мою страну. Что ты скажешь?» – «Мой отец, – ответила она, – властвовал надо мной, пока я была невинна, а когда я вышла замуж, вся власть перешла в руки моего мужа, и я не буду ему перечить». – «Да благословит Аллах тебя и твоего отца и да помилует Аллах утробу, которая тебя носила, и хребет, который тебя породил», – сказал ювелир.
И после этого он оборвал привязи и начал собираться в путь. Его тесть дал ему всего много, и они простились друг с другом, и затем ювелир взял свою жену, и поехал, и ехал до тех пор, пока не вступил в Басру. И вышли ему навстречу близкие и друзья (а они думали, что он был в аль-Хиджазе), И некоторые люди радовались его прибытию, а другие были огорчены его возвращением в Басру, и люди говорили друг другу: «Он станет нас стеснять каждую пятницу, по обычаю, и мы будем заперты в мечетях и домах, и он запрет даже наших кошек и собак».
Вот что было с ним. Что же касается царя Басры, то, узнав о прибытии ювелира, он разгневался на него и, послав за ним, призвал его к себе, и начал его бранить, и сказал: «Как это ты уезжаешь и не осведомляешь меня о своём отъезде? Разве я бы не смог дать тебе что-нибудь в помощь для паломничества к священному храму Аллаха?» И ювелир сказал ему: «Прощение, о господин! Клянусь Аллахом, я не совершил паломничества, но со мной случилось то-то и то-то».
И он рассказал ему, что случилось у него с его женой и с купцом Абд-ар-Рахманом каирским и как тот женил его на своей дочери, и наконец сказал: «И вот я привёз её в Басру». И тогда царь воскликнул: «Клянусь Аллахом, если бы я не боялся Аллаха великого, я бы, право, убил тебя и женился на этой родовитой женщине после тебя, хотя бы пришлось истратить на неё сокровищницы денег, так как она годится только для царей. Но Аллах сделал её твоим уделом и благословил тебя с нею. Заботься же о ней получше».
И затем царь оказал ювелиру милость, и тот ушёл от него и прожил со своей женой пять лет, а после этого он преставился к милости великого Аллаха. И царь посватался к его жене, но она не согласилась и сказала: «О царь, я не видела в моем племени женщины, которая вышла бы замуж после смерти своего мужа, и я не выйду замуж ни за кого после мужа и не выйду за тебя, хотя бы ты меня убил». И царь послал спросить се: «Хочешь ли ты отправиться в твою страну?» И она ответила: «Если ты сделаешь благо, будешь вознаграждён». И царь собрал ей все деньги ювелира и прибавил от себя сообразно своему сану. И затем он послал с ней везиря из своих везирей, известного благом и праведностью, и послал с ним пятьсот всадников. И этот везирь ехал с ней, пока не доставил её к отцу, и она жила, не выходя замуж, пока не умерла и не умерли они все.
И если эта женщина не согласилась сменить своего мужа после его смерти на султана, – как сравнить её с той, что сменила его при жизни на юношу неизвестного корня и рода, в особенности раз это было в разврате, а не путём установленного брака? Если кто думает, что все женщины одинаковы, то для болезни его бесноватости нет лекарства. Да будет же слава тому, кому принадлежит видимое и невидимое царство, он – живой, который не умирает.

Арабские сказки 1000 и 1 ночь - Сказка о Камар-аз-Замане и жене ювелира (ночи 971—978) читать

Читайте также Арабские сказки 1000 и 1 ночь по теме :

Рассказ об Абд-Аллахе ибн Фадиле (ночи 978—983)
Рассказывают также, о счастливый царь, что халиф Харун ар-Рашид проверял в какой-то день х...

Рассказ об Абд-Аллахе ибн Фадиле (ночи 984—989)
Девятьсот восемьдесят четвёртая ночь.Когда же настала девятьсот восемьдесят четвёртая ночь...