Цитаты Жан де Лабрюйер
Афоризмы, высказывания и мысли.

Женщина, которую все считают холодной, просто ещё не встретила человека, который пробудил бы в ней любовь.

Люди согласны быть рабами в одном месте, чтобы чувствовать себя господами в другом.

Истинно остроумный человек — диковина, и к тому же ему нелегко поддерживать свою репутацию: люди редко уважают того, кто умеет их смешить.

Все процветает в стране, где никто не делает различия между интересами государства и государя.

Быть свободным значит не предаваться безделью, а самолично решать, что делать и чего не делать.

О сильных мира сего лучше молчать: говорить о них хорошо — почти всегда значит льстить им; говорить о них дурно — опасно, пока они живы, и подло, когда они мертвы.

Истинные обезьяны, вельможи ведут себя с низшими так же, как монархи — с ними самими.

В жизни нередки случаи, когда женщина изо всех сил скрывает страсть, которую испытывает к мужчине, в то время как он так же прилежно разыгрывает любовь, которой вовсе к ней не чувствует.

Если бы человек умел краснеть перед самим собой, от скольких преступлений, не только скрытых, но и явных, избавил бы он себя.

Подчас бывает выгодней оставить службу у вельможи, чем жаловаться на него.

Если бы глупец боялся сказать глупость, он уже не был бы глупцом.

На свете нет музыки слаще, чем звук любимого голоса.

У детей нет ни прошлого, ни будущего, зато, в отличие от нас, взрослых, они умеют пользоваться настоящим.

Есть области, в которых посредственность невыносима: поэзия, музыка, живопись, ораторское искусство.

В любом нашем поступке уже сказывается весь наш характер: дурак и входит, и выходит, и садится, и встает с места, и молчит, и двигается иначе, нежели умный человек.

При дворе даже самый тщеславный человек начинает чувствовать себя ничтожным — и не ошибается в этом: так малы там все, даже великие.

Радость, доставляемая возвышением друга, уравновешивается досадою видеть его выше себя.

Когда женщина перестает любить мужчину, она забывает все — даже милости, которыми его дарила.

Порою кажется, что самые влиятельные из вельмож оптом получают власть, величие и высокомерие, а затем раздают их провинциям в розницу.

Непостоянная женщина — та, которая уже не любит; легкомысленная — та, которая любит уже другого; ветреная — та, которая не знает, любит ли она и кого любит; равнодушная — та, которая никого не любит.

Самыми любезными людьми бывают те, которые всего меньше оскорбляют чужое самолюбие.

Легче обогатиться тысячью добродетелей, чем избавиться от одного недостатка.

Насмешка делает человека непримиримым.

Высокий стиль газетчика — это пустая болтовня о политике.

Покорность моде обнаруживает наше ничтожество, когда её простирают на то, что касается вкуса, здоровья и совести.

В устную речь можно вложить ещё более тонкий смысл, чем в письменную.

Если бы человек умел довольствоваться тем, что имеет, а не зариться на достояние соседа, он всегда наслаждался бы миром и свободой.

Жизнь коротка, если считать, что названия жизни она заслуживает лишь тогда, когда дарит нам радость; собрав воедино все приятно проведенные часы, мы сведем долгие годы всего к нескольким месяцам.

В военном деле различие между героем и великим человеком очень тонко: и тот и другой должен обладать всеми воинскими доблестями. И все же мне кажется, что первый — непременно молод, предприимчив, отважен, неколебим в минуты опасности и бесстрашен, тогда как второй отличается ясным разумом, дальновидностью, незаурядными дарованиями и большим опытом.

Что постыднее — не получить место, которое заслужил, или занять его, не заслужив?

Долг судей — вершить правосудие, а их ремесло — оттягивать его; многие судьи знают свой долг и продолжают заниматься своим ремеслом.

Когда женщина не спускает глаз с мужчины или все время отводит их от него, все сразу понимают, что это значит.

Полюбить — значит проявить слабость; разлюбить — значит иной раз проявить не меньшую слабость.

Хорошо быть знатным, но не хуже быть и таким человеком, о котором никто уже не спрашивает, знатен он или нет.

У каждого свое понятие о женской привлекательности; красота — это нечто более незыблемое и не зависящее от вкусов и суждений.

Изящно шутить и занимательно рассказывать о пустяках умеет лишь тот, кто сочетает в себе изысканность и непринужденность с богатым воображением.

Сколько на свете девушек, которым их незаурядная красота не дала ничего, кроме надежды на незаурядное богатство.

Кратчайший и вернейший способ составить себе состояние — это дать людям понять, что им выгодно делать вам добро.

Если финансист разоряется, придворные говорят: «Это выскочка, ничтожество, хам». Если он преуспевает, они просят руки его дочери.

Умирает любовь от усталости, а хоронит её забвение.

Истинной дружбой могут быть связаны только те люди, которые умеют прощать друг другу мелкие недостатки.

Вся наша беда в том, что мы не умеем быть одни.

Кто умеет внушить, что он не очень хитер, тот уже далеко не прост.

Бывают столь совершенные виды красоты и столь блестящего достоинства, что люди, тронутые ею, ограничиваются тем, что смотрят на нее и говорят о ней.

Дайте Эргасту волю, и он обложит налогом воду, которую пьют, и землю, по которой ходят: он умеет превращать в золото все — даже тростник, камыш и крапиву.

Побудительные причины — вот что определяет ценность человеческих поступков; благородно только то, что бескорыстно.

Так же трудно заглушить обиду вначале, как помнить о ней по прошествии нескольких лет.

Для того чтобы управлять кем-либо долго и самовластно, надо иметь легкую руку и как можно менее давать ему чувствовать его зависимость.

Не так легко приобресть известность произведением совершенным, как доставить успех произведению посредственному благодаря известности, уже приобретенной.

Неизбежность смерти отчасти смягчается тем, что мы не знаем, когда она настигнет нас; в этой неопределенности есть нечто от бесконечности и того, что мы называем вечностью.

Одни достойны похвал и прославления за то, что хорошо пишут, другие — за то, что вовсе не пишут.

Как ни развязно, просто, незаметно мы поступаем, все-таки везде проглядывают наши манеры, которые выдают нас. Глупец входит и выходит, садится и встает, молчит и стоит на ногах — все это не так, как умный человек.

Мы питаемся тем, что нам дают писатели древности и лучшие из новых, выжимаем и вытягиваем из них все, что можем, насыщая этими соками наши собственные произведения; потом, выпустив их на свет и решив, что теперь-то мы уже научились ходить без чужой помощи, мы восстаем против наших учителей и дурно обходимся с ними, уподобляясь младенцам, которые бьют своих кормилиц, окрепнув и набравшись сил на их отличном молоке.

Жизнь героев обогатила историю, а история украсила подвиги героев.

Каждое утро мы раскрываем глаза, как купец — ставни своей лавки, и выставляем себя напоказ, чтобы обманывать ближнего; а вечером снова закрываем их, потратив целый день на обман.

Часто люди падают с большой высоты из-за тех же недостатков, которые помогли им её достичь.

Высокие места делают людей великих более великими, а низких — более низкими.

В молодости человек копит себе на старость, а состарившись, откладывает на похороны.

Сыпать веселыми остротами — это значит создавать нечто из ничего, то есть творить.

Часто пешки, которыми умно распоряжаются, проходят в ферзи и решают исход партии; выигрывает её самый ловкий или самый удачливый.

Не так легко составить себе имя превосходным произведением, как заставить ценить посредственное произведение с помощью уже приобретенного имени.

Большинство женщин повинуются голосу сердца, и поведение их во всем зависит от мужчин, которых они любят.

У многих людей только одно имя имеет какое-то значение; если же посмотреть на них поближе, то окажется, что они вовсе ничего не стоят; между тем издали они внушают уважение к себе.

Мужчина громко негодует на женщину, которая его разлюбила, и быстро утешается; женщина не столь бурно выражает свои чувства, когда её покидают, но долго остается безутешной.

У нас шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на глупого острослова: куда ни глянь, везде ползают эти насекомые.

Мы так же не можем навеки сохранить любовь, как не могли не полюбить.

Труднее всего исцелить ту любовь, которая вспыхнула с первого взгляда.

Чтобы писать ясно, каждый сочинитель должен поставить себя на место читателей.

Не слушать ничьих советов и отвергать все поправки может только педант.

Женщины не любят друг друга, и причина этой нелюбви — мужчина.

Суть учтивости состоит в стремлении говорить и вести себя так, чтобы наши ближние были довольны и нами, и самими собой.

Позволить управлять собою означает столько же ленность, сколько и слабость.

Мы хотим быть источником всех радостей или, если это невозможно, всех несчастий того, кого любим.

Любопытство - это острый интерес не к тому, что хорошо и прекрасно, а к тому, что редко.

Женщина всегда будет видеть в своем друге мужчину, точно так же как он будет видеть в ней женщину. Такие отношения нельзя назвать ни любовью, ни дружбой: это нечто совсем особое.

Щедрость состоит не столько в том, чтобы давать много, сколько в том, чтобы давать своевременно.

То, что человек проматывает, он отнимает у своего наследника, а то, что скаредно копит, — у самого себя. Кто хочет быть справедливым к себе и другим, тот держится середины.

Женщины ни в чем не знают середины: они или намного хуже, или намного лучше мужчин.

Придворный употребляет весь свой ум, ловкость и хитрость не на то, чтобы найти способ услужить друзьям, умоляющим его о помощи, а на то, чтобы найти благовидные предлоги отказать в просьбе.

Не будь дети в то же время и наследниками, они, вероятно, больше дорожили бы родителями, а родители — ими.

Чем больше милостей женщина дарит мужчине, тем сильнее она его любит и тем меньше любит её он.

Кому, по-вашему, живется приятней и привольней — пастуху или овцам? Стадо ли создано для пастуха или пастух для стада? Вот бесхитростное олицетворение народа и государя, если только последний — подлинный государь.

Друзьям мы охотно сами открываем наши тайны; от возлюбленных мы их не можем скрыть.

Хотя это и противно здравому смыслу, но ещё совсем недавно придворный, отличающийся благочестием, казался смешным чудаком; мог ли он надеяться, что так скоро войдет в моду?

Нет ничего бесцветнее, чем характер бесхарактерного человека.

Народу выпадает великое счастье, когда монарх облекает своим доверием и назначает министрами тех, кого назначили бы сами подданные, будь это в их власти.

Тот, кто любит так сильно, что хотел бы любить в тысячу раз сильнее, все же любит меньше, нежели тот, кто любит сильнее, чем сам того хотел бы.

Любовь начинается с любви; даже самая пылкая дружба способна породить лишь самое слабое подобие любви.

Женщина, которая столь сильно любит одного мужчину, что перестает кокетничать со всеми остальными, слывет в свете сумасбродкой, сделавшей дурной выбор.

Порою женщины, чья красота совершенна, а достоинства редкостны, так трогают наше сердце, что мы довольствуемся правом смотреть на них и говорить с ними.

Женщины на редкость счастливо выбирают слова и с такой точностью расставляют их, что самые обыденные приобретают прелесть новизны и кажутся нарочно созданными для этого случая.

Давать обещания при дворе столь же опасно, сколь трудно их не давать.

Звание комедианта считалось позорным у римлян и почетным у греков. Каково положение актеров у нас? Мы смотрим на них, как римляне, а обходимся с ними, как греки.

Лишившись по какой-то причине своего превосходства над детьми, мы по той же причине уже не можем обрести его вновь.

Большинство людей тратит половину своей жизни на то, чтобы другую половину сделать несчастной.

У подданных деспота нет родины. Мысль о ней вытеснена корыстью, честолюбием, раболепством.

Будем смеяться не дожидаясь минуты, когда почувствуем себя счастливыми, иначе мы рискуем умереть, так ни разу и не засмеявшись.

Женское вероломство полезно тем, что излечивает мужчин от ревности.

Красивые девушки, которые дурно обращались со своими поклонниками, не остаются безнаказанными: обычно им мстят уродливые, старые, или недостойные мужья.

Подобно тому как рыбу надо мерить, не принимая в расчет головы и хвоста, так и женщин надо разглядывать, не обращая внимания на их прическу и башмаки.

Главное для женщины не в том, чтобы иметь духовного наставника, а в том, чтобы жить разумно и не нуждаться в нем.

Всякий сочинитель хочет писать так, чтобы его поняли; но при этом нужно писать о том, что стОит понимания.

Талантом собеседника отличается не тот, кто охотно говорит сам, а тот, с кем охотно говорят другие; если после беседы с вами человек доволен собой и своим остроумием, значит он вполне доволен и вами.

Жизнь — это то, что люди больше всего стремятся сохранить и меньше всего берегут.

Мужчина, обладающий большими достоинствами и умом, никогда не бывает безобразен.

При дворе никто не хочет сделать первый шаг, все предлагают лишь поддержать его, ибо судят о других по себе и надеются, что ни у кого не хватит смелости начать и его поэтому не придется поддерживать.

В жизни чаще встречается беззаветная любовь, нежели истинная дружба.

Презирать моду так же неумно, как слишком рьяно ей следовать.

Монарх, окруженный роскошью и пышностью, — это пастух в одежде, усыпанной золотом и каменьями, с золотым посохом в руке, с овчаркой в золотом ошейнике, на парчовой или шелковой сворке. Какая польза стаду от этого золота? Разве оно защитит его от волков?

Во Франции воины храбры, а судьи учены. В Риме судьи были храбры, а воины учены: каждый римлянин соединял в себе воина и судью.

Тосковать о том, кого любишь, много легче, нежели жить с тем, кого ненавидишь.

Любителю редкостей дорого не то, что добротно или прекрасно, а то, что необычно и диковинно, то, что есть у него одного. Модное и труднодоступное он ценит больше, чем совершенное.

Богатству иных людей не стоит завидовать: они приобрели его такой ценой, которая нам не по карману, — они пожертвовали ради него покоем, здоровьем, честью, совестью. Это слишком дорого — сделка принесла бы нам лишь убыток.

Хороший и взыскательный автор знает, что выражение, найденное после долгих и трудных поисков, оказывается обычно самым простым, самым естественным — первым, которое безо всяких усилий должно было бы прийти в голову.

С незапамятных времен люди словно сговорились разорять, жечь, убивать, резать друг друга ради лишней пяди земли; чтобы делать это более изобретательно и безошибочно, они придумали превосходные правила, которые наименовали военным искусством, поставили в зависимость от соблюдения этих правил долговечность нашего имени и славы и с тех пор из столетия в столетие изощрялись друг перед другом во взаимном истреблении.

Хороший врач — это человек, знающий средства от некоторых недугов или, если болезнь ему не знакома, зовущий к больному тех, кто сможет ему помочь.

Покинуть двор хотя бы на короткое время — значит навсегда отказаться от него. Придворный, побывавший при дворе утром, снова возвращается туда вечером из боязни, что к утру там все переменится и о нем забудут.

Настоящий финансист не способен горевать о смерти друга, жены, детей.

В искусстве есть некий предел совершенства, как в природе — предел благорастворенности и зрелости.

Если бедность — мать преступлений, то недостаток ума — их отец.

Мы так любим критиковать, что теряем способность глубоко чувствовать поистине прекрасные творения.

Ни к кому не ходить на поклон и не ждать, что придут на поклон к вам, — вот отрадная жизнь, золотой век, естественное состояние человека!

Весь талант сочинителя состоит в умении живописать и находить точные слова.

У многих людей нет иных достоинств, кроме их имени.

Не знаю, что лучше — дурно шутить или повторять хорошие, но давным-давно известные остроты, делая вид, что вы только что их придумали.

И при зарождении, и на закате любви люди всегда испытывают замешательство, оставаясь наедине друг с другом.

Легче встретить людей, обладающих умом, нежели способностью употреблять его в дело, ценить ум в других и находить ему полезное применение.

Легче сделать так, чтобы о вас говорили: «Почему он получил это место?» — чем добиться того, чтобы кто-нибудь спросил: "Почему он не получил этого места?

Смерть, предупреждающая дряхлость, является более кстати, чем смерть, завершающая дряхлость.

Человек может возвыситься лишь двумя путями — с помощью собственной ловкости или благодаря чужой глупости.

Между здравым смыслом и хорошим вкусом та же разница, что между причиной и следствием.

Возвыситься при дворе трудно, но ещё труднее стать достойным возвышения.

Кокетство — порок души.

Жизнь — трагедия для того, кто чувствует, и комедия для того, кто мыслит.

Тот, кто думает только о себе и о сегодняшнем дне, неизбежно совершает ошибки в политике.

В любом деле, как в ремесле, так и в торговле, можно разбогатеть, притворяясь честным человеком.

Труднее составить себе имя превосходным сочинением, нежели прославить сочинение посредственное, если имя уже создано.

Та женщина, которая ценит в себе не столько красоту, сколько свойства души и ума, на голову выше других женщин; та, что больше всего ценит красоту, похожа на всех своих сестер, а та, что свою знатность или титул ценит больше, чем даже красоту, ниже других женщин, да, пожалуй, и не женщина вовсе.

Не спастить от искушения тому, кто его боится.

Дух умеренности и известного рода мудрость в поведении оставляют людей в неизвестности; чтобы быть известным и заслужить удивление, нужны великие добродетели или, пожалуй, великие пороки.

Не пытайтесь верховодить ни вельможами — они защищены от вас высоким положением, ни маленькими людьми — они всегда настороже.

У детей одна забота — выискивать слабое место у своих наставников, а равно и у всех, кому они должны подчиняться.

Если бы одни из нас умирали, а другие нет, умирать было бы крайне досадно.

Что встречается реже, чем способность к здравому суждению? Разве что алмазы и жемчуга?

Кокетка до последнего своего вздоха уверена, что она хороша собой и нравится мужчинам. Она относится ко времени и годам как к чему-то, что покрывает морщинами и обезображивает только других женщин, и забывает, что возраст написан и на её лице.

Даже самую невинную шутку можно позволить себе только с людьми вежливыми и умными.

Любовь и дружба исключают друг друга.

Если ты сделал всё что мог, добиваясь расположения иного человека, и всё же не снискал его, у тебя всегда есть в запасе последнее средство: не делать больше ничего.

Мужчина соблюдает чужую тайну вернее, чем собственную, а женщина лучше хранит свою, нежели чужую.

У войны за плечами тысячелетия.

Нет такого порока, который не рядился бы под какую-нибудь добродетель или не прибегал бы к её помощи.

Раздобыв какую-нибудь новость, газетчик спокойно ложится спать; за ночь она успевает протухнуть, и поутру, когда он просыпается, её приходится выбрасывать.

Если вы зайдете на кухню и познакомитесь там со всеми секретами и способами так угождать вашему вкусу, чтобы вы ели больше, чем необходимо; ... если вы увидите все эти яства не на роскошно накрытом столе, а в другом месте, вы сочтете их отбросами и почувствуете отвращение.

Только женщинам дано одним словом выразить полноту чувства и точно передать тончайшую мысль. Они с неподражаемой естественностью нанизывают одну тему на другую, связывая их единством смысла.

Тайных любовных связей почти не существует: имена многих женщин так же прочно связаны с именами их любовников, как и с именами мужей.

Двор похож на мраморное здание: он состоит из людей отнюдь не мягких, но отлично отшлифованных.

К высокому положению ведут два пути: протоптанная прямая дорога и окольная тропа в обход, которая гораздо короче.

Раб имеет одного господина, а честолюбец имеет их столько, сколько есть людей, полезных для его возвышения.

Угасание любви — вот неопровержимое доказательство того, что человек ограничен и у сердца есть пределы.

Кокетство в женщине отчасти оправдывается, если она сладострастна. Напротив, мужчина, который любит кокетничать, хуже, чем просто распутник. Мужчина-кокетка и женщина-сладострастница вполне стоят друг друга.

Умное выражение лица у мужчин — то же, что правильность черт у женщин; это род красоты, которую и самые тщеславные люди желали бы иметь.

Ясность ума, которая помогает нам писать хорошие книги, в то же время заставляет нас сомневаться, так ли уж они хороши, чтобы их стоило читать.

У друзей мы замечаем те недостатки, которые могут повредить им, а у любимых те, от которых страдаем мы сами.

Самое утонченное удовольствие для истинно хорошего собеседника заключается в том, чтобы доставлять его другим.

Как ни безупречно произведение, от него не останется камня на камне, если автор, прислушиваясь к критике, поверит всем своим судьям, ибо каждый из них потребует исключить именно то место, которое меньше всего ему понравилось.

Несправедливость, присущая первым людям, — вот где истоки войны и необходимости ставить над собой начальников, которые определяли бы права каждого и решали бы все споры.

Талант, вкус, ум, здравый смысл — все это различные, но вполне совместимые достоинства.

При нововведениях и переменах в государстве правители обычно думают не столько о необходимости реформ, сколько об их своевременности: бывают обстоятельства, подсказывающие, что нельзя слишком раздражать народ; бывают другие, из коих ясно, что с ним можно не считаться.

Цитаты Жан де Лабрюйер на folk-tale.ru

Читайте также по теме :