Цитаты Франсуа де Ларошфуко
Афоризмы, высказывания и мысли.

Не может отвечать за свою храбрость человек, который никогда не подвергался опасности.

Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех.

Миром правит судьба и прихоть.

Жар дружбы согревает сердце, не сжигая его.

Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.

Уму не под силу долго разыгрывать роль сердца.

Есть люди, которым на роду написано быть глупцами: они делают глупости не только по собственному желанию, но и по воле судьбы.

Умеренность счастливых людей проистекает из спокойствия, даруемого неизменной удачей.

У большинства людей любовь к справедливости — это просто боязнь подвергнуться несправедливости.

Как только дурак похвалит нас, он уже не кажется так глуп.

Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто её видел.

Люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам; люди большого ума все замечают и ни на что не обижаются.

Людская привязанность имеет особенность изменяться с переменой счастья.

Мы браним себя только для того, чтобы нас похвалили.

Каких только похвал не возносят благоразумию! Однако оно не способно уберечь нас даже от ничтожнейших превратностей судьбы.

Судьба всё устраивает к выгоде тех, кому она покровительствует.

Наша зависть всегда живёт дольше, нежели счастье, которому мы завидуем.

Женщины в большинстве своем оттого так безразличны к дружбе, что она кажется им пресной в сравнении с любовью.

Ум всегда в дураках у сердца.

Иной раз нам не так мучительно покориться принуждению окружающих, как самим к чему-то себя принудить.

Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а просто случайностью.

Куда несчастнее тот, кому никто не нравится, чем тот, кто не нравится никому.

Бывают в жизни положения, выпутаться из которых можно только с помощью изрядной доли безрассудства.

Может ли человек с уверенностью сказать, чего он захочет в будущем, если он не способен понять, чего ему хочется сейчас?

Мы охотно прощаем нашим друзьям недостатки, которые нас не задевают.

Существуют разные лекарства от любви, но нет ни одного надежного.

Нередко нам пришлось бы стыдиться своих самых благородных поступков, если бы окружающим были известны наши побуждения.

Люди иногда называют дружбой совместное времяпрепровождение, взаимную помощь в делах, обмен услугами. Одним словом — такие отношения, где себялюбие надеется что-нибудь выгадать.

Как ни редко встречается настоящая любовь, настоящая дружба встречается еще реже.

Ласковость проистекает чаще из тщеславного ума, который ищет хвалителей, нежели из чистого сердца.

Показная простота — это утонченное лицемерие.

Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по слабости характера.

Люди упрямо не соглашаются с самыми здравыми суждениями не по недостатку проницательности, а из-за избытка гордости: они видят, что первые ряды в правом деле разобраны, а последние им не хочется занимать.

Наше душевное спокойствие или смятение зависят не столько от важнейших событий нашей жизни, сколько от удачного или неприятного для нас сочетания житейских мелочей.

Всем достаточно известно, что не подобает человеку говорить о своей жене, но недостаточно известно, что еще меньше ему подобает говорить о себе.

У нас всегда достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего.

Любовь покрывает своим именем самые разнообразные человеческие отношения, будто бы связанные с нею, хотя на самом деле она участвует в них не более, чем дож в событиях, происходящих в Венеции.

В звуке голоса, в глазах и во всем облике говорящего заключено не меньше красноречия, чем в выборе слов.

Поистине необычайными достоинствами обладает тот, кто сумел заслужить похвалу своих завистников.

Наше раскаяние — это обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которое могут причинить нам в ответ.

Только у великих людей бывают великие пороки.

Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели. На самом же деле мы не бессильны, а безвольны.

Для того, чтобы воспользоваться хорошим советом со стороны, подчас требуется не меньше ума, чем для того, чтобы подать хороший совет самому себе.

Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника; в дальнейшем она любит уже только любовь.

У нас не хватает силы характера, чтобы покорно следовать всем велениям рассудка.

Приличие — это наименее важный из всех законов общества и наиболее чтимый.

Тот, кто воображает, что может обойтись без других людей, очень ошибается; но тот, кто воображает, что другие не смогут обойтись без него, ошибается ещё больше.

Есть люди с достоинствами, но противные, а другие хоть и с недостатками, но вызывают симпатию.

Не будь у нас недостатков, нам было бы не так приятно подмечать их у ближних.

Не доверять друзьям позорнее, чем быть ими обманутым.

Тому, кто не доверяет себе, разумнее всего молчать.

Всё, что посылает нам судьба, мы оцениваем в зависимости от расположения духа.

Никогда гордость не лицемерит так искусно, как скрываясь под личиной смирения.

Истинно мягкими могут быть только люди с твёрдым характером: у остальных же кажущаяся мягкость — это в действительности просто слабость, которая легко превращается в сварливость.

Скромность — худшая форма тщеславия.

Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией.

Природа, в заботе о нашем счастии, не только разумно устроила органы нашего тела, но ещё подарила нам гордость, — видимо, для того, чтобы избавить нас от печального сознания нашего несовершенства.

Большинство женщин сдаются не потому, что сильна их страсть, а потому, что велика их слабость. Вот почему обычно имеют такой успех предприимчивые мужчины, хотя они отнюдь не самые привлекательные.

Людские ссоры не длились бы так долго, если бы вся вина была на одной стороне.

Умеренность — это боязнь зависти или презрения, которые становятся уделом всякого, кто ослеплён своим счастьем; это суетное хвастовство мощью ума.

Все расхваливают свою доброту, но никто не решается похвалить свой ум.

Я хочу есть и спать.

Похвала полезна хотя бы потому, что укрепляет нас в добродетельных намерениях.

Причинять людям зло большей частью не так опасно, как делать им слишком много добра.

Какая это скучная болезнь — оберегать своё здоровье чересчур строгим режимом!

Не доверять друзьям постыднее, нежели быть ими обманутым.

Старые безумцы еще безумнее молодых.

Довольно много людей, презирающих богатство, но мало отдающих его.

В повседневной жизни наши недостатки кажутся порою более привлекательными, чем наши достоинства.

Чем бы мы ни объясняли наши огорчения, чаще всего в их основе лежит обманутое своекорыстие или уязвленное тщеславие.

Говорить всего труднее как раз тогда, когда стыдно молчать.

Человек истинно достойный может быть влюблен как безумец, но не как глупец.

Многие презирают жизненные блага, но почти никто не способен ими поделиться.

На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела бы их добродетель.

Как мы можем требовать, чтобы кто-то сохранил нашу тайну, если мы сами не можем её сохранить?

Где надежда, там и боязнь: боязнь всегда полна надежды, надежда всегда полна боязни.

Ссоры не продолжались бы так долго, если бы виновата была только одна сторона.

Люди слабохарактерные не способны быть искренними.

Суждения наших врагов о нас ближе к истине, чем наши собственные.

Мало обладать выдающимися качествами, надо еще уметь ими пользоваться.

Благоприличие — наименее важный долг, а соблюдается строже всех других.

Учтивость ума заключается в способности думать достойно и утончённо.

Какими бы преимуществами природа ни наделила человека, создать из него героя она может, лишь призвав на помощь судьбу.

Человек, неспособный на большое преступление, с трудом верит, что другие вполне на него способны.

Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши вкусы, чем когда осуждают наши взгляды.

Ревность всегда рождается вместе с любовью, но не всегда вместе с нею умирает.

Нигде не найти покоя тому, кто не нашёл его в самом себе.

Наши враги в суждениях о нас гораздо ближе к истине, чем мы сами.

Порядочная женщина — это скрытое от всех сокровище; найдя его, человек разумный не станет им хвалиться.

Юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто невоспитанны и грубы.

Мы потому возмущаемся людьми, которые с нами лукавят, что они считают себя умнее нас.

Где конец добру, там начало злу, а где конец злу, там начало добру.

Изящество для тела — это то же, что здравый смысл для ума.

Мало на свете женщин, достоинства которых пережили бы их красоту.

Никакому воображению не придумать такого множества противоречивых чувств, какие обычно уживаются в одном человеческом сердце.

Достойно вести себя, когда судьба благоприятствует, труднее, чем когда она враждебна.

На свете немало таких женщин, у которых в жизни не было ни одной любовной связи, но очень мало таких, у которых была только одна.

Только зная наперёд свою судьбу, мы могли бы наперёд поручиться за своё поведение.

У человеческих характеров, как и у некоторых зданий, несколько фасадов, причем не все они приятны на вид.

Хороший вкус говорит не столько об уме, сколько о ясности суждений.

Прежде чем мы посвятим своё сердце достижению какой-либо цели, давайте посмотрим, насколько счастливы те, кто уже достиг этой цели.

Почти все порядочные женщины — это нетронутые сокровища, которые потому и в неприкосновенности, что их никто не ищет.

Каждый смотрит на свой долг, как на докучливого повелителя, от которого ему хотелось бы избавиться.

Тайное удовольствие от сознания, что люди видят, до чего мы несчастны, нередко примиряет нас с нашими несчастьями.

Мы сопротивляемся нашим страстям не потому, что мы сильны, а потому, что они слабы.

Жажда заслужить расточаемые нам похвалы укрепляет нашу добродетель; таким образом, похвалы нашему уму, доблести и красоте делают нас умнее, доблестнее и красивее.

Не замечать охлаждения друзей — значит мало ценить их дружбу.

Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны.

Тот, кто излечивается от любви первым, — всегда излечивается полнее.

То, что люди называют добродетелью, — обычно лишь призрак, созданный их вожделениями и носящий столь высокое имя для того, чтобы они могли безнаказанно следовать своим желаниям.

Бессилие есть единственный недостаток, который невозможно исправить.

Чтобы стать великим человеком, нужно уметь искусно пользоваться всем, что предлагает судьба.

Невозмутимость мудрецов — это всего лишь умение скрывать свои чувства в глубине сердца.

Кто не способен на великое, тот щепетилен в мелочах.

К новым знакомствам нас обычно толкает не столько усталость от старых или любовь к переменам, сколько неудовольство тем, что люди хорошо знакомые недостаточно нами восхищаются, и надежда на то, что люди мало знакомые будут восхищаться больше.

Тот, кого разлюбили, обычно сам виноват, что вовремя этого не заметил.

Разновидностей тщеславия столько, что и считать не стоит.

Люди кокетничают, когда делают вид, будто им чуждо любое кокетство.

Терзания ревности — самые мучительные из человеческих терзаний и к тому же менее всего внушающие сочувствие тому, кто их причиняет.

Не давая нашим друзьям заглянуть в самую глубину нашего сердца, мы это делаем не столько из недоверия к ним, сколько из недоверия к самим себе.

Любовь одна, но подделок под неё — тысячи.

Счастье и несчастье человека в такой же степени зависит от его нрава, как и от судьбы.

Скромность увеличивает достоинство и извиняет посредственность.

Проявить мудрость в чужих делах куда легче, нежели в своих собственных.

Слава великих людей всегда должна измеряться способами, какими она была достигнута.

Истинно ловкие люди всю жизнь делают вид, что гнушаются хитростью, а на самом деле они просто приберегают её для исключительных случаев, обещающих исключительную выгоду.

В серьёзных делах следует заботиться не столько о том, чтобы создавать благоприятные возможности, сколько в том, чтобы их не упускать.

Высокомерие — это, в сущности, та же гордыня, во всеуслышанье заявляющая о своём присутствии.

Порою в обществе совершаются такие перевороты, которые меняют и его судьбы, и вкусы людей.

Признаваясь в маленьких недостатках, мы тем самым стараемся убедить окружающих в том, что у нас нет крупных.

В ревности больше себялюбия, чем любви.

На свете немало таких женщин, у которых в жизни не было ни одной настоящей любовной связи, но очень мало таких, у которых была только одна.

Величавость — это непостижимое свойство тела, изобретённое для того, чтобы скрыть недостаток ума.

Можно дать совет, но нельзя дать разума им воспользоваться.

Благоразумие и любовь не созданы друг для друга: по мере того как растет любовь, уменьшается благоразумие.

Опаснее всего те злые люди, которые не совсем лишены доброты.

Жалость есть ни что иное, как сметливое предусматривание бедствий, могущих постигнуть и нас.

Завидуют только тому, с кем не надеются сравняться.

Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.

Человек никогда не бывает так счастлив или так несчастлив, как это кажется ему самому.

Люди не только забывают благодеяния и обиды, но даже склонны ненавидеть своих благодетелей и прощать обидчиков.

В основе так называемой щедрости обычно лежит тщеславие, которое нам дороже всего, что мы дарим.

Юность — это как бы опьянение, нечто вроде лихорадящего разума.

Мы всего боимся, как и положено смертным, и всего хотим, как будто награждены бессмертием.

Люди независтливые встречаются еще реже, чем бескорыстные.

Гордость часто разжигает в нас зависть, и та же самая гордость нередко помогает нам с ней справиться.

Наши прихоти куда причудливее прихотей судьбы.

Если требуется большое искусство, чтобы вовремя высказаться, то немалое искусство состоит и в том, чтобы вовремя промолчать.

Ни один льстец не льстит так искусно, как самолюбие.

Одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу.

Истинное красноречие — это умение сказать все, что нужно, и не больше, чем нужно.

Когда люди любят, они прощают.

Мы нередко относимся снисходительно к тем, кто тяготит нас, но никогда не бываем снисходительны к тем, кто тяготится нами.

Зло, которое мы причиняем, навлекает на нас меньше ненависти и преследований, чем наши достоинства.

Можно дать другому разумный совет, но нельзя научить его разумному поведению.

Если кто-нибудь сделает нам добро, мы обязаны терпеливо сносить и причиняемое этим человеком зло.

Впервые вступая в свет, молодые люди должны быть застенчивы или даже неловки: уверенность и непринужденность манер оборачиваются обычно наглостью.

Почему мы запоминаем во всех подробностях, что с нами случилось, но неспособны запомнить, сколько раз мы рассказывали об этом одному и тому же лицу?

Страсть часто превращает умного человека в глупца, но не менее часто наделяет дураков умом.

Крушение всех надежд человека приятно и его друзьям и недругам.

Справедливость умеренного судьи свидетельствует лишь о его любви к своему высокому положению.

Как часто люди пользуются своим умом для совершения глупостей.

Величавость — это непостижимая уловка тела, изобретенная для того, чтобы скрыть недостатки ума.

Брак — единственная война, во время которой вы спите с врагом.

Желание говорить о себе и выказывать свои недостатки лишь с той стороны, с которой это нам всего выгоднее, — вот главная причина нашей искренности.

Примирение с врагами говорит лишь об усталости от борьбы и о желании занять более выгодную позицию.

Куда полезнее изучать не книги, а людей.

Немногим людям дано постичь, что такое смерть; в большинстве случаев на неё идут не по обдуманному намерению, а по глупости и по заведённому обычаю, и люди чаще всего умирают потому, что не могут воспротивиться смерти.

Умеренность в жизни похожа на воздержанность в еде: съел бы ещё, да страшно заболеть.

Многие никогда бы не влюбились, если бы не были наслышаны о любви.

Ум служит нам порою лишь для того, чтобы смело делать глупости.

Мы любим осуждать людей за то, за что они осуждают нас.

Чтобы вступить в заговор, нужна непоколебимая отвага, а чтобы стойко переносить опасности войны, хватает обыкновенного мужества.

Нам не следовало бы удивляться только нашей способности чему-нибудь еще удивляться.

Ум у большинства женщин служит не столько для укрепления их благоразумия, сколько для оправдания их безрассудств.

В человеческом сердце происходит непрерывная смена страстей, и угасание одной из них почти всегда означает торжество другой.

Слишком лютая ненависть ставит нас ниже тех, кого мы ненавидим.

Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается; но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее.

Кто слишком усерден в малом, тот обычно становится не способен к великому.

Мы менее стараемся быть счастливыми, чем казаться такими.

Дальновидный человек должен определить место для каждого из своих желаний и затем осуществлять их по порядку. Наша жадность часто нарушает этот порядок и заставляет нас преследовать одновременно такое множество целей, что в погоне за пустяками мы упускаем существенное.

Цените не то, какое добро делает ваш друг, но цените его готовность сделать вам добро.

Не может долго нравиться тот, кто умен всегда на один лад.

К старости недостатки ума становятся все заметнее, как и недостатки внешности.

Судьбу считают слепой главным образом те, кому она не дарует удачи.

О заслугах человека следует судить не по его великим достоинствам, а по тому, как он их применяет.

Не бывает обстоятельств столь несчастных, чтобы умный человек не мог извлечь из них какую-нибудь выгоду, но не бывает и столь счастливых, чтобы безрассудный не мог обратить их против себя.

Если бы мы не льстили себе сами, нас не портила бы чужая лесть.

Если бы нас не одолевала гордыня, мы не жаловались бы на гордыню других.

Когда нам удается надуть других, они редко кажутся нам такими дураками, какими кажемся мы самим себе, когда другим удается надуть нас.

Вернейший способ быть обманутым — это считать себя умнее других.

Люди редко бывают достаточно разумны, чтобы предпочесть полезное порицание опасной похвале.

Ветер задувает свечу, но раздувает костёр.

Гордыня всегда возмещает свои убытки и ничего не теряет, даже когда отказывается от тщеславия.

Люди часто похваляются самыми преступными страстями, но в зависти, страсти робкой и стыдливой, никто не смеет признаться.

Хотя судьбы людей очень несхожи, но некое равновесие в распределении благ и несчастий как бы уравнивает их между собой.

Как ни приятна любовь, все же ее внешние проявления доставляют нам больше радости, чем она сама.

Сильно мешает быть умным усердное стремление выказываться таким.

Мы всегда побаиваемся показаться на глаза тому, кого любим, после того как нам случилось приволокнуться на стороне.

Сила всех наших страстей зависит от того, насколько холодна или горяча наша кровь.

Искренность — это чистосердечие. Мало кто обладает этим качеством.

Все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой ум.

Высшая ловкость состоит в том, чтобы всему знать истинную цену.

Своекорыстие говорит на всех языках и разыгрывает любые роли — даже роль бескорыстия.

Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему, и мы бываем счастливы, обладая тем, что любим, а не тем, что другие считают достойным любви.

Мы потому так непостоянны в дружбе, что трудно познать свойства души человека и легко познать свойства ума.

Люди не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос.

За отвращением ко лжи нередко кроется затаённое желание придать вес нашим утверждениям и внушить благоговейное доверие к нашим словам.

Бывает такая любовь, которая в высшем своем проявлении не оставляет места для ревности.

Мы во многом остаемся новичками независимо от возраста, и нам часто не хватает опытности, несмотря на количество прожитых лет.

Гордыня не хочет быть должницей, а самолюбие не хочет платить.

Невелика беда — услужить неблагодарному, но большое несчастье — принять услугу от подлеца.

Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестаёт жить, как только перестаёт надеяться и бояться.

Ошибочно полагать, что можно обойтись без других, но ещё более ошибочно думать, что другие не могли бы обойтись без нас.

Разлука ослабляет лёгкое увлечение, но усиливает большую страсть, подобно тому, как ветер гасит свечу, но раздувает пожар.

Страсти — это единственные ораторы, доводы которых всегда убедительны.

Боится презрения лишь тот, кто его заслуживает.

Гордыня, сыграв в человеческой комедии подряд все роли и словно бы устав от своих уловок и превращений, вдруг является с открытым лицом, высокомерно сорвав с себя маску.

Не следует обижаться на людей, утаивших от нас правду: мы и сами постоянно утаиваем ее от себя.

Легче пренебречь выгодой, чем отказаться от прихоти.

На свете мало недостижимых вещей; будь у нас больше настойчивости, мы могли бы отыскать путь почти к любой цели.

Женщины скорее могут преодолеть свою страсть, чем своё кокетство.

Никто так не торопит других, как лентяи: ублажив свою лень, они хотят казаться усердными.

В людях не так смешны те качества, которыми они обладают, как те, на которые они претендуют.

Самый верный признак врождённых высоких достоинств — это отсутствие врождённой зависти.

Любовники только потому никогда не скучают друг с другом, что они все время говорят о себе.

Существует такая степень счастья и горя, которая выходит за пределы нашей способности чувствовать.

Хитрость — признак недалекого ума.

Мы редко до конца понимаем, чего мы в действительности хотим.

Зависть еще непримиримее, чем ненависть.

Мы ничего не раздаем с такой щедростью, как советы.

Только стечение обстоятельств открывает нашу сущность окружающим и, главное, нам самим.

Громкое имя не возвеличивает, а лишь унижает того, кто не умеет носить его с честью.

Когда человек любит, он часто сомневается в том, во что больше всего верит.

Мудрец счастлив, довольствуясь немногим, а глупцу всего мало; вот почему почти все люди несчастны.

Не доброта, а гордость обычно побуждает нас читать наставления людям, совершившим проступки.

Себялюбие — это любовь человека к себе и ко всему, что составляет его благо.

Гордость свойственна всем людям; разница лишь в том, как и когда они её проявляют.

Судьба порой так искусно подбирает различные людские проступки, что из них рождаются добродетели.

Своим недоверием мы оправдываем чужой обман.

Старость — вот преисподняя для женщин.

Нет вернее средства разжечь в другом страсть, чем самому хранить холод.

Любой наш недостаток более простителен, чем уловки, на которые мы идем, чтобы его скрыть.

Ревнивая жена порою даже приятна мужу: он хотя бы все время слышит разговоры о предмете своей любви.

Лучше смеяться, не будучи счастливым, чем умереть, не посмеявшись.

Слабость характера нередко утешает нас в таких несчастьях, в каких бессилен утешить разум.

Напускная важность — особая манера себя вести, придуманная для пользы тех, кому приходится скрывать недостаток ума.

О достоинствах человека нужно судить не по его хорошим качествам, а по тому, как он ими пользуется.

Умеренность того, кому благоприятствует судьба, — это обычно или боязнь быть осмеянным за чванство, или страх перед потерей приобретённого.

Так же легко обмануть себя и не заметить этого, как трудно обмануть другого и не быть изобличенным.

Обладание несколькими пороками мешает нам предаться всецело одному из них.

Пороки входят в состав добродетелей, как яды в состав лекарств; благоразумие смешивает их, ослабляет их действие, умело пользуется ими как средством против жизненных невзгод.

Те, кому довелось пережить большие страсти, потом всю жизнь и радуются своему исцелению, и горюют о нем.

Ревность до некоторой степени разумна и справедлива, ибо она хочет сохранить нам наше достояние или то, что мы считаем таковым, между тем как зависть слепо негодует на то, что какое-то достояние есть и у наших ближних.

Порою легче стерпеть обман того, кого любишь, чем услышать от него всю правду.

Уверенность в себе составляет основу нашей уверенности в других.

Гораздо легче узнать человека вообще, чем какого-либо в частности.

Великодушие всем пренебрегает, чтобы всем завладеть.

Люди, верящие в свои достоинства, считают долгом быть несчастными, дабы убедить таким образом и других и себя в том, что судьба ещё не воздала им по заслугам.

Скупость дальше от бережливости, чем даже расточительность.

Наши поступки словно бы рождаются под счастливой или несчастливой звездой; ей они и обязаны большей частью похвал или порицаний, выпадающих на их долю.

Счастье и несчастье мы переживаем соразмерно нашему себялюбию.

Всецело предаться одному пороку нам обычно мешает лишь то, что у нас их несколько.

У людских достоинств, как и у плодов, есть своя пора.

Любовь правильнее всего сравнить с горячкой: тяжесть и длительность той и другой нимало не зависят от нашей воли.

Старики потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подавать дурные примеры.

Высшая доблесть состоит в том, чтобы совершать в одиночестве то, на что люди обычно решаются лишь в присутствии многих свидетелей.

Трусы обычно не сознают всей силы своего страха.

Мы легко забываем свои ошибки, когда они известны лишь нам одним.

Когда пороки покидают нас, мы стараемся уверить себя, что это мы покинули их.

Истинно благородные люди никогда ничем не кичатся.

Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно, и тому, кто уже совсем не любит.

Самое опасное следствие гордыни — это ослепление: оно поддерживает и укрепляет её, мешая нам найти средства, которые облегчили бы наши горести и помогли бы исцелиться от пороков.

Ревность питается сомнениями; она умирает или переходит в неистовство, как только сомнения превращаются в уверенность.

Кто никогда не совершал безрассудств, тот не так мудр, как ему кажется.

Высшее здравомыслие наименее здравомыслящих людей состоит в умении покорно следовать разумной указке других.

Великодушие есть рассудок гордости и самое верное средство получения похвал.

Истинно мягкими могут быть только люди с твердым характером; у остальных же кажущаяся мягкость — это чаще всего просто слабость, которая легко превращается в озлобленность.

Нужно иметь большой ум, чтобы уметь не показывать своего умственного превосходства.

Все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданным.

Влюбленная женщина скорее простит большую нескромность, нежели маленькую неверность.

Одних своекорыстие ослепляет, другим открывает глаза.

Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.

Мудрость для души — то же, что здоровье для тела.

Молодость меняет свои вкусы вследствие горячей крови, а старик сохраняет свои вследствие привычки.

То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается переряженным честолюбием, которое, презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным.

Лишены прозорливости не те люди, которые не достигают цели, а те, которые проходят мимо нее.

Телесная боль есть единственное зло, которое рассудок не может ни ослабить, ни исцелить.

Не так благотворна истина, как зловредна её видимость.

До тех пор, пока мы любим, мы умеем прощать.

Поистине ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость.

Скрыть наши истинные чувства труднее, чем изобразить несуществующие.

Самые смелые и самые разумные люди — это те, которые под любыми благовидными предлогами стараются не думать о смерти.

До тех пор, пока мы стремимся помогать людям, мы редко встречаемся с неблагодарностью.

Благодарность — просто тайная надежда на дальнейшее одобрение.

Любовь для души любящего означает то же, что душа — для тела, которое она одухотворяет.

Цитаты Франсуа де Ларошфуко на folk-tale.ru

Читайте также по теме :